Новости ПКРМ. Выступление секретаря ЦК ПКРМ К.Г.Старыша на конференции, посвященной событиям июля 1917 г.
Уважаемые товарищи!
Прежде чем я перейду непосредственно к теме своего сообщения, один небольшой вывод, к которому я пришел, изучая июльские события.
Мне кажется, одним из главных итогов этой попытки стало то, что большевики стали восприниматься обществом в качестве главной движущей силы русской революции. И произошло это, как ни странно, не без участия Временного Правительства. Временное правительство вело себя в эти дни примерно также, как самодержавие перед, и во время февральской революции. Демонстрируя с одной стороны – слабость, а с другой – непроходимую глупость. Они сильно переборщили в черным пиаром. Всю силу своего пропагандистского аппарата Временное правительство обрушило на большевиков и лично Владимир Ильича Ленина.
На тот момент, как известно, ленинская партия была хоть и наиболее последовательной, но далеко не самой крупной революционной силой в Российской Империи. Антибольшевистская и антиленинская компания, развернутая в проправительственной прессе во время июльских событий, конечно, ударила по имиджу и рейтингу. Но это – с одной стороны. С другой выделила большевистскую партию и ее вождя в безоговорочные, даже эксклюзивные лидеры русской революции. Что и было доказано уже через несколько месяцев. Во всяком случае, динамика роста рядов партии большевиков выголядит умопомрачительно и по сегодняшний день – с 20 с лишним тысяч в феврале до полумиллиона в октябре! Революционные массы примыкали к тем, кого власть боялась больше всего. А кого она боится больше всего, власть наглядно продемонстрировала именно в июльские дни 1917 года. С роковыми для себя последствиями.
Примерно то же самое было с широко разрекламированным наступлением русской армии на фронте. Правительство рассчитывало убить сразу двух зайцев. Во-первых, поднять патриотический дух, а во-вторых, покончить с политическим радикализмом, который серьезно подпитывался военными неудачами, ощущением бесконечности и бесперспективности войны. И вот, когда это наступление началось, а петербургские и московские газеты заходились в ура-патриотическом припадке, а отрекшийся Николай Второй заказывал молебны во славу русского оружия, немецкий генерал Макс Гофман, начальник штаба Восточного фронта спокойно и цинично фиксировал в своем дневнике: «Русские наступают в Галиции. Будем надеяться, что это продолжится 8-10 дней, и тогда мы дадим им хорошенько по голове». Что, собственно, и получилось. И здесь ровно та же неадекватность, неспособность точно оценить ситуацию и выбрать нужный инструментарий, что и в случсае с нападками на Ленина и большевиков.
Наступление захлебнулось и спровоцировало массовое дерезритрство прямиком в ряды революционных сил, черный пиар против большевиков обернулся их признанной лидирующей ролью в революции.
Еще один, на мой взгляд, важный вывод, который можно сделать из июльских событий.
Они ярко и наглядно продемонстрировали, что революция не закончилась. Основной дискурс тогдашнего антимонархического истеблишмента заклчался в простой идее: революция, покончившая с самодержавием, свершилась, и теперь перед правительством, политическим классом, правительством стоит одна задача: защитить ее завоевания. В том числе – на фронте. А поэтому – война до победного конца.
Июльские события показали, что революция не закончена, что Февраль не снял, не разрешил тех противоречий, которые на тот момент назрели в российском обществе, что революционный процесс, начавшийся в Феврале, продолжается и что его финал – еще впереди. Те, кто считал финалом революционного процесса феральскую революцию, полагая, что отныне все будет примерно также, как при царе, но только уже без царя, серьезно просчитались. Прежде всего, в оценках происходящего. Июль наглядно продемонстрировал, что все только начинается. Но они этого не поняли. Они перепутали причины и следствия. Поторопились все списать на козни и провокации большевиков, которые, а как же иначе, действовали в интересах военного врага – Германии. Ничего лучше придумать не могли. Эту, давно и убедительно опровергнутую байку, по сегодняшний день воспроизводят некоторые безграмотные политики, вроде Додона. Этим самообманом они пытались хоть как-то объяснить продолжающееся брожение в обществе, которое не могло почувствовать удовлетворения итогами февраля. Они не могли или не хотели понять, что революция – это всегда объективный процесс, возникающий тогда, когда уже невмоготу.
Однако, нельзя сказать, что в июле 17-го все вдруг ощутили, что это и есть наш последний и решительный бой. Революция затрагивает все слои населения, все социальные группы. Это – смерч, который втягивает в свою воронку все и вся. В стороне остаться невозможно. Других тем в моменты революционных подъемов в публичном пространстве просто не остается. В июле 17-го, несмотря на весь драматизм этих событий, на массовость манифестаций, на радикализм лозунгов и ответных действий власти, несмотря на жертвы, исчислявшиеся сотнями, общество и общественное мнение так и не было ими тотально захвачено.
Сверхчувствительный барометр – сфера культуры – на бурю не указывал. Речь здесь не идет о появившейся значительно позже формуле «С кем вы, мастера культуры?». Мастера культуры своих предпочтений как раз не скрывали. Ядовитые, высокомерные не столько даже антибольшевистские, сколько направленные против так называемого «революционного быдла», тех самых рабочих, крестьян, солдат-дезертиров, реплики поэтессы Зиннаиды Гиппиус, писателя Леонида Андреева, сатирика Аркадия Аверченко и заочный с ними спор гениального Алексаендра Блока:
«Какое право имеем мы (мозг страны) нашим дрянным буржуазным недоверием оскорблять умный, спокойный и многознающий революционный народ?
Нервы расстроены. Нет, я не удивлюсь еще раз, если нас перережут во имя порядка».
Речь идет о другом. Все эти очные и заочные полемики вызывали рябь на глади интеллектуально-культурного общественного пространства. Рябь, а не цунами. Так, революция во время и после июльских событий – это не только накал и драматизм, не только лозунги и боестолкновения, не только пропаганда и контрпропаганда. Это еще и бренд, который начал успешно комерциализироваться и капитализироваться. Газета «Биржевые ведомости» в эти дни c изумлением констатирует: « Оказывается, дань времени оказали также и парижские модистки, которые специально для России делают… красные шапочки. Однако стоимость «революционных туалетов» далеко не пролетарская. Два красных платья обошлись артистке Л. в 4.000 рублей. Зато реклама какая».
В моде красное, и его примеряют порой самые неожиданные персонажи.
«Петроградская газета» передает привет столетней давности депутату Государственной Думы Российской Федерации Наталье Поклонской: «Экс-балерина Матильда Кшесинская сильно покраснела. Конечно, не от стыда… а, по-видимому, из желания присоединиться «хоть для виду» к общему революционному течению. Маститую балерину теперь можно видеть катающейся по городу с лицом, покрытым ярко-красной вуалью, с развевающимися по ветру концами огненно-кровавого цвета. Уж не кооптирована ли она анархистами, засевшими на даче балетомана Дурново?”.
Если на секунду отвлечься от хроники тех дней, стоит упомянуть, что Матильда Кшесинская в своей жизни знавала, как минимум, одного венценосного балетомана. Но стоит ли удивляться цвету ее вуали, когда после Февральской революции даже кое-кто из великих князей щеголял с красным бантом. В конце концов, нашумевшая и уже нарицательная Матильда вошла в историю русской революции хотя бы тем, что в ее особняке располагался штаб большевиков, а Ленин впервые прочел свои Апрельские тезисы.
Многочисленные и многотысячные уличные митинги и манифестации того времени – это не только напряжение, не только ощущение опасности, не только протестный накал. Это – еще и повод для шуток и карикатур. Знаменитый сатирический журнал «Новый Сатирикон» публикует на эту забавные сценки. Например, под заголовком «Восьмичасовая работа».
Она: Какой у вас здоровый вид! Вы что же, физичским трудом занимаетесь?
Он: Так точно! Качаю ораторов на митингах. Или вот еще. Заголовок: «Бытовая истина».
Она: Смотри, Жан, вот у кого мозолистые руки! – Еще бы, барышня, на двадцати митингах в день аплодировать приходится.
Если верить газетам того времени, революция – это не только величественный исторический процесс, но еще и масса бытовых неудобств. Дней за пять-шесть до июльских событий Огонек публикует целую серию статей о деградации столицы. Автор сетует, например, на то, что в Летнем саду политические прокламации клеют прямо поверх объявлений о балах. Цитирую:
«Чудные вековые аллеи с мраморными статуями, выхоленные клумбы цветников и золотые дорожки загажены, заплеваны, засыпаны семечками и папиросными окурками. Толпы цыган, китайцев и других инородцев, нищих, гадалок, фокусников бродят от скамьи к скамье и осаждают пришедших сюда для отдыха обывателей, солдат и эмансипированных кухарок», – конец цитаты.
Авторов «Огонька» смущает также состояние Невского проспекта. Всего одна цитата:
« Свобода свободой, но зачем же превращать в мусорные ямы лучшие украшения столицы!». И сама постановка вопроса: «свобода-свободой, но зачем же…» ярчайшим образом демонстрирует, что в начале июля 1917-го никаких решающих революционных битв не намечалось.
Жизнь шла своим чередом. Со стороны могло сложиться впечатление, что революционная лодка разбилась о быт. Пока выборгские рабочие с кронштадскими матросами гибли, требуя «Хлеба, мира и свободы», петроградские обыватели травились рекламой с актуализированным революционным душком:
«Тайны Царскосельского дворца. Белые рабыни. Продажа девушек в притоны разврата. Позор ХХ века. Два рубля
Интернационал для ногтей. Дает ногтям замечательный цвет и зеркальный блеск. 1 р. 25 коп».
Реклама того времени касалась также и вечных тем:
«Простой, скорый и дешевый способ лечения сифилиса набором из трав. Врачам бесплатно». Вот это «врачам бесплатно», конечно, могло вызвать протест у представителей других профессий, но вряд ли в состоянии было спровоцировать обострение классовой борьбы.
Театры полны легковестных пьесок. Превалирует самый нереволюционный жанр – водевили и оперетки.
«Небывалая программа увуеселений! Только сегодня, в честь 25-го бенефиса артиста и режиссера Краснова, премьера обозрения «Зеркало нашей жизни» — шутки, шаржи, куплеты, злободневные сценки. Обстановочная пьеса «Дон Сезар, испанский дворянин». По окончании — чемпионат французской борьбы! Пять пар борцов”
«Сел в калошу»
Петроградская труппа Сабурова представляет трехактный фарс, а также скетч «Пуговка от штанов»
«Театральные сирены»
Новая оперетка! Также: «Сон обывателя» любимца публики Смирнова-Сокольского, новые песенки Mr. Ally, буффонада «Приходи ко мне» и частушки г-жи Ивон
«Инструмент мормона»
Премьера новейшего фарса. Конкурс купальщиц! Пикантные сцены! Новый дивертисмент: американское трио Дарлинг Грей, певица Гремина, классическая танцовщица Мордвинова.
Ну и так далее.
Пир во время чумы. Пипл хавал сальные развлечения, как в последний раз. И вот на этом фоне грянули июльские события. Со стрельбой, с кровью. И что? Знаменитый русский художник Александр Бенуа пишет в дневнике: «на набережной Мойки, у Донона, лежит убитая лошадь ломового. Кто-то еще рассказывал о панике на Обводном ломовиков. От их скача, их битюгов и грома телег получалось впечатление античных ристалищ. Параллельно Певческому мосту от Министерства внутренних дел к Манежу сейчас выстроилась артиллерия. Может быть, вечером что-нибудь и произошло бы, но полил как из ведра ливень и это, вероятно, послужило к отмене событий. Я лег совсем спокойный».
Писатель Корней Чуковский, находящийся в момент июльских событий в Финляндии, фиксирует:
«Совсем не сплю. И вторую ночь читаю «Красное и Черное» Стендаля, толстый 2-томный роман, упоительный. Он украл у меня все утро. Жена сказала о демонстрации большевиков, произведенной в Петрограде вчера. Мне это показалось менее интересным, чем измышленные страдания Жюльена, бывшие в 1830 году».
В связи с июльскими событиями, театры и прочие увеселения не работали всего один день. И вот уже 7 июля “Петроградская Газета” с облегчением информирует:
“Жажда развлечений. Публика, истрепавшая за эти тревожные дни свои нервы и изголодавшаяся по театрам, так жадно набросилась на открывшиеся вчера увеселения, что у некоторых театров образовались длинные хвосты. В кинематографах тоже везде было полно…”
Зрители в восторге от новых фильмов – драмы в пяти частях “Скошенный сноп на жатве любви” и любовной драмы “Туман”. Россияне, уставшие от затянувшейся революции, жаждали радостей плоти».
Какой уж там «последний и решительный бой»? Все это приводит Александра Блока, который чувствовал человеческую, гражданскую, если угодно, эстетическую связь с Революцией, в полной отчаянье:
«В нашей редакционной комиссии революционный дух не присутствовал. Революция там не ночевала. С другой стороны, в городе откровенно поднимают голову юнкера, ударники, империалисты, буржуа, биржевики. Неужели? Опять в ночь, в ужас, в отчаянье? У меня есть только взгляд, а голоса (души) нет».
Пройдет совсем немного времени, чуть больше трех месяцев, и все изменится. Июль перебросит мост между февралем и октябрем. Революция, которач ни на секунду не заканчивалась, вернется. И она захватит всех. И никто не сможет остаться в стороне – ни театралы, жаждущие радрстей плоти, ни ломовики, ни биржевики, ни буржуа, ни брюзжащая интеллегенция. Революция, подлинная, настоящая, неизбежная всколыхнет весь Петроград, а затем – всю Россию. И красный станет не просто модным трендом сезона, а доминирующим цветом всего 20-го столетия.
Но об этом мы будем говорить уже 27 и 28 октября.
Спасибо за внимание.
