Новости ПКП. УЗНИКИ СОВЕСТИ
Думаю, все слыхали историю о том, как в августе прошлого года в селе Чобручи к двум пенсионерам ворвались «добрые самаритяне» и повязали обоих за «оскорбление величества»… пардон, за «оскорбление президента» в сети Интернет.
Хозяйку звали Таня, Таня Белова, у мужа фамилия другая… Вот, пожалуй, и все. Долгое время об этих людях не было ни слуху, ни духу. То есть ходили мутные слухи, что Белову с супругом «судят». Но ни один судья не признался, что рассматривает данное дело, и на доске объявлений в здании суда ни разу не вывесили извещение о том, что такого-то числа состоится суд над Беловой и ее мужем.
И вот, наконец, тайное стало явным: Белова Татьяна Ивановна 1956 года рождения, пенсионерка, осуждена к трем годам лишения свободы, содержится на «тройке», притом состояние ее здоровья внушает большие опасения. Фамилия ее супруга – Мирович, как в романе Лажечникова… Мирович Сергей Владимирович 1961 года рождения, пенсионер, содержится в УИН-1 с. Глиное. Тоже осужден к трем годам лишения свободы.
Белова и Мирович состоят в законном браке около десяти лет. Сергей Владимирович очень беспокоится о своей жене, которая страдает серьезным заболеванием сердца. А тюрьма, как известно, не самое лучшее место для сердечников.
По месту своего прежнего жительства, в селе Чобручи, Татьяна Ивановна и Сергей Владимирович ни в чем предосудительном замечены не были. И, разумеется, никого не оскорбляли! В то же время, из обвинения следует, что на эту немолодую супружескую пару обиделся не только президент, но и еще ряд высокопоставленных лиц, в числе коих называют генерала МВД Шеметюка, министра внутренних дел Мову, депутата Верховного Совета Бугу, депутата Верховного Совета Сафонова… Какой список громких имен! И не совестно, занимая такие высокие посты, затевать судебный процесс против двух пенсионеров?!
Я вот думаю – если бы эти пенсионеры, с точки зрения властей, что-то и совершили, то неужели нельзя было оставить их до суда под подпиской о невыезде и дать срок «условно»? Ведь иной раз оставляют на свободе людей, совершивших что-то покруче…
Но за все время, пока шло следствие и суд, никто нам не привел ни одной цитаты, где Татьяна Белова или Сергей Мирович кого-либо «оскорбляют». Никто, подчеркиваю, даже самые оголтелые прислужники правящего режима, сделать этого не могли.
Так почему Белову и Мировича обязательно надо было хватать и немедленно помещать под стражу? Да еще судить втихаря, когда оснований для «закрытого процесса» не было? И приговор – на три года за решетку… НА ТРИ ГОДА! Хотя пресловутый «закон об оскорблении президента» дает суду право назначать наказание в виде штрафа, исправработ… И потом, ведь мы еще не забыли нашумевшее уголовное дело Иры Шкильнюк, которая сбила насмерть ребенка и за это получила «условно»!..
4 марта мне, редактору «Правды Приднестровья», удалось получить свидание с Сергеем Мировичем в УИН-1. Хочется сразу отметить, что он производит впечатление не только высокообразованного человека, но и человека высокой культуры. У него широкий кругозор, хорошо поставленная речь, тонкий юмор, – и ни малейшей склонности к так называемым «сильным выражениям», не говоря уж об «оскорблениях». Даже тюрьма не наложила на него свою печать.
Важная деталь биографии – в конце восьмидесятых Мирович С.В. был участником Интердвижения в Кишиневе. Активно боролся с национализмом, и не его вина, что в те годы мутная волна русофобии все же захлестнула Молдову, хоть и разбилась о Приднестровье…
Беседа была очень интересной: Сергей Владимирович спокойно отвечал на все вопросы, в частности – о том, каково ему сидится тут. Особых претензий к администрации УИН у него нет – зона как зона… Даже пошутил, что считает для себя удачей оказаться в одной тюрьме с Олегом Хоржаном. Кстати, еще раз подтвердил, что Олег Олегович в данный момент находится в санчасти с высоким давлением, лежит под капельницей, но не теряет присутствия духа и является «центром притяжения» для очень многих людей.
Сам Мирович тоже не намерен опускать руки; приговор – 3 года лишения свободы – он считает жестоким и совершенно необоснованным, и намерен бороться за справедливость всеми доступными средствами. Но переживает не столько о себе, сколько о своей любимой жене Татьяне. Супруги еще не имели ни одного свидания с тех пор, как их схватили и оторвали друг от друга…
Да, любуясь юными влюбленными парами, мы часто забываем, что любовь – удел не только молодых. Люди зрелого возраста, сумевшие сохранить взаимное уважение и привязанность в браке, достойны восхищения. И зависти… Это так, к слову.
Естественно, у меня был целый ряд вопросов по поводу задержания и уголовного дела Беловой-Мировича. Вот что рассказал мне Сергей Владимирович:
В августе 2019 года я, Мирович Сергей Владимирович 1961 г.р., и моя супруга Белова Татьяна Ивановна 1956 г.р., находились у себя дома, в селе Чобручи. Вместе с нами там проживает наша внучка Арина тринадцати лет. Она тоже была дома в тот момент, когда явились человек десять сотрудников УСБ МВД, чтобы взять нас с женой под стражу и произвести обыск.
Внучка спала, но, когда поднялся шум, она, конечно, проснулась и очень перепугалась. Татьяна потребовала, чтобы нам разрешили отправить внучку к знакомым, потому что ребенок буквально дрожал от страха. Это нам позволили, но поститься с Ариной не дали.
Присутствовал государственный адвокат и понятые. Адвокат потихоньку сообщил, что понятые, по его мнению, тоже являются работниками силовых структур…
При обыске изъяли оргтехнику.
Затем нас с женой отвезли в Тирасполь, в УСБ ПМР. Допросы проводились по отдельности, в разных кабинетах, но тема была одна – «связь» нашей семьи с экс. президентом ПМР Е.В. Шевчуком и с Партией Социалистов Республики Молдова.
Я отказался отвечать на вопросы и сказал, что с этой властью у меня разговора не будет. Мои слова разозлили начальника УСБ, он стал кричать, махать руками, бить кулаком по столу… Потом положил передо мной бумагу, ручку и потребовал дать признательные показания в том, что за период более двух с половиной я лет изготовил и распространил в сети интернета около ста видеороликов политической направленности, «подрывающих авторитет государственной власти ПМР и оскорбляющих лично Президента». Я вновь отказался дать показания, тогда начальник УСБ ударил меня локтем в плечо. Не скажу, чтобы сильно… Но это служило как бы намеком на то, что дальше может быть хуже.
При моем допросе присутствовало несколько человек, одни и те же вопросы задавались поочередно то одним, то другим сотрудником, это сильно меня изматывало. Шел третий час допроса, когда вновь зашел начальник УСБ и сообщил, что мою жену раздели, и, после того, как она осталась «в чем мать родила», она начала давать признательные показания… А потому мне уже нет смысла отпираться!
От этих слов мне стало очень плохо. Но все-таки я ответил, что буду говорить лишь после того, как моя жена Татьяна Белова лично попросит об этом. Либо после пыток, на которые мне тут прозрачно намекали. Я понимал, что эти люди способны на все, и свое будущее видел в черном цвете.
Начало болеть сердце, и я попросил вывести меня на свежий воздух. Вывели. Через несколько минут я увидел, как к торцу здания УСБ подъезжает карета «Скорой помощи», и понял, что с Татьяной беда. Ведь она уже много лет страдает сердечными приступами, ей волноваться нельзя, а тут…
Дверь УСБ открылась и моим глазам предстала ужасная картина: два здоровенных УСБшника в буквальном смысле слова выволокли Татьяну из помещения и потащили к машине «Скорой помощи». Танины руки были закинуты на их плечи, голова свисала, ноги бессильно волоклись по асфальту. Она была без сознания. Потом я узнал, что на так называемом «допросе» давление у нее подскочило до 280х140.
Я бросился к ней, но конвойные меня задержали, сказали, что мне запрещено приближаться к своей законной супруге. Тем временем парни дотащили до «Скорой» бесчувственное тело Татьяны, уложили на носилки и погрузили в машину. Мне удалось вырваться и подбежать к ней. Я звал Татьяну по имени, но она не отвечала, только стонала.
Татьяну повезли в больницу, в Лечгородок. Начальник УСБ даже пообещал адвокату, что в течение нескольких дней ее там подлечат, хотя она будет находиться под конвоем.
А минут через десять «Скорую помощь» вызвали уже мне. Далее – как в тумане: высокое давление, врачи, укол в вену, наручники, ИВС, нары…
Примерно через полчаса в ИВС Тираспольского ГУВД привезли и Татьяну. Обманул полковник УСБ ПМР – не подлечили жену в Лечгородке! Наверное, тоже давление снизили – и на нары.
В тираспольском ИВС мы с женой находились трое суток. За это время у Татьяны несколько раз случались сердечные приступы, ее водили к медработнику, обслуживающему ИВС. В дверную щель моей камеры было видно, когда ее ведут к врачу. Но единственное, чем я ее мог поддержать, это крикнуть: «Держись, родная!».
Но УСБ и ИВС – это, как оказалось, было еще не самое ужасное время для Татьяны.
По приезду в тюрьму №3, она в полной мере ощутила, что такое приднестровские застенки. Ее поместили в нечеловеческие условия содержания. Она не получала полноценного питания, находилась в закрытом пространстве, без солнца, свежего воздуха и длительных прогулок, обязательных для ее здоровья… Сердечные приступы случались практически ежедневно.
Всякий раз, когда Тане становилось плохо, сокамерницы принимались стучать в дверь камеры и кричали дежурному: «Врача! Человек умирает!!».
При том, Татьяну упорно отказывались брать в тюремную больницу, ссылаясь на отсутствие свободных мест. На самом деле там места были, я потом узнавал.
Так прошел август и сентябрь. В конце сентября я получил от Татьяны весточку: «Сережа, я в аду. На всякий случай, прощай!».
В октябре 2019 года Татьяну Белову в тюрьме посетил высокопоставленный чиновник министерства внутренних дел. Он сказал, что приехал по поручению шефа МВД, который предлагает Татьяне выступить перед видеокамерой с обвинениями экс. президента республики Шевчука во всех мыслимых грехах. Взамен обещал подсуетиться, чтобы на суде жена получила условный срок. Татьяна от этого предложения отказалась.
(Мирович назвал чиновника, предлагавшего Татьяне сделку, но редакция «ПП» решила пока не указывать фамилию, ради безопасности политзаключенного.)
Далее ей было убедительно предложено – на заседаниях суда не выводить разговор на политические «рельсы» и не поднимать хай в соцсетях по нашему делу. В противном случае у ее девочек – дочки и внучки будут проблемы и, в лучшем случае, их ждет депортация. Хотя гражданство ПМР у них у обеих есть.
Татьяна вынуждена была согласиться. Поэтому суд прошел тихо, за закрытыми дверями, без присутствия общественности.
По справедливости судом это мероприятие трудно назвать – скорее, то было судилище. Чтобы облегчить участь жены, я взял на себя “вину” в изготовлении и распространении видеороликов, якобы оскорбляющих главу государства. Однако это не помогло.
В действительности ни я, ни Татьяна никого не оскорбляли. Что касается моей жены, то она вовсе ругаться не умеет, даже на бытовой почве, когда ее иной раз выводят из терпения… Но лингвистическая экспертиза ПГУ им. Т.Г. Шевченко усмотрела в видеоматериалах и статьях в блогах «оскорбительный характер» по отношению к руководству ПМР.
Наш адвокат ходатайствовал о вызове в суд лиц, проводивших экспертизу, но судья Капралова отклонила его ходатайство. Тогда адвокат потребовал предъявить документ, подтверждающий существование предприятия, производившего экспертизу, либо лицензию экспертов… Либо просто назвать фамилии людей, проводивших экспертизу! На что судья Капралова выдала ответ, возможно, самый необоснованный за всю ее практику: «У суда нет оснований не доверять лингвистической экспертизе ПГУ им. Т.Г. Шевченко».
Дальше – еще интереснее: на следующее судебное заседание адвокат предоставил документ, подписанный ректором ПГУ Берилом и заверенный университетской печатью, где говорится, что ПГУ не проводит подобные экспертизы и у них нет в наличии таких специалистов.
Казалось бы: ну, все, победа, отпускайте нас на свободу… Ан нет, судья Капралова не приняла этот документ во внимание и приговорила нас с женой к трем годам лишения свободы каждого!
Мы с женой никогда не думали, что в ПМР, которая называет себя «демократической республикой», за сатирические памфлеты можно угодить за решетку. Теперь отбываем наказание по надуманному обвинению, каждый в своей колонии.
Живу мечтой, что нам разрешат свидание, и я встречусь со своей любимой женой. Очень скучаю. Нас нельзя надолго разлучать, мы же одно целое!
