Новости КПУ. О сроках восстания. К 100-летию Великой Октябрьской социалистической революции
Люди, униженные и измученные эксплуатацией фабрикантов, заводчиков и прочих капиталистов, в массе своей пацифизмом не страдали. Своих классовых противников они, как правило, ненавидели. Восстание против угнетателей, будь то царь или хозяин предприятия, на которого гнули спину, не воспринималось как нечто недозволенное. Они, в большинстве своём выходцы из деревни, были хорошо наслышаны о мужицких волнениях против помещиков. Немалая часть питерских рабочих помнила, а то и была очевидцами Кровавого воскресенья. Поэтому идея восстания против хозяев-кровососов среди «рабочего низа» была распространённой. Более того, она широко обсуждалась в пролетарской среде. А 3—4 июля 1917 года большевикам приходилось сдерживать порыв тысяч рабочих и солдат сбросить Временное правительство.
В партийных штабах буржуазных и мелкобуржуазных партий восстания боялись. Ради его удушения в одних случаях либералы из Временного правительства отправляли войска, как это было с разгромом ташкентского восстания летом 1917 года, в других — провоцировали преждевременное неподготовленное выступление, чтобы его «удушить в колыбели». Так было во время июльской демонстрации в столице. Так поступали кандидат в диктаторы Лавр Корнилов и его подельники из генералитета и Временного правительства во главе с Керенским.
Только большевики отличались деловым отношением к восстанию, хотя эта тема, естественно, впрямую на страницах газет не обсуждалась. Более того, с марта до первых июльских дней для этого не было оснований: Ленин, его соратники, поддерживавшие их многотысячные массы трудящихся требовали мирной передачи власти Советам.
Практически вопрос о восстании встал в повестку дня большевистской тактики борьбы только в середине сентября, когда Керенский приступил к формированию Временного правительства из мелкобуржуазных соглашателей и «беспартийных» толстосумов-корниловцев. Первым, как всегда, осознал необходимость кардинально менять тактику В.И. Ленин.
1—3 сентября (по ст. стилю) он пишет статью «О компромиссах», настаивая на мирном варианте передачи власти Советам. Но при этом отмечает, что о варианте «мирного развития революции» можно говорить только как о «крайне редкой и крайне ценной возможности». Более того, отправляя с оказией эту статью, находящийся в подполье Ильич приписывает: «Пожалуй, те несколько дней, в течение которых мирное развитие было ещё возможно, тоже прошли». Он даже предлагает поставить к «этим заметкам» заголовок «Запоздалые мысли». Но политическое неустойчивое равновесие продолжало сохраняться, и Ленин энергично развивал тактику мирного перехода России к Советской власти во главе с меньшевиками и эсерами: написал сначала политическую программу Советовластия «Задачи революции», а затем и экономическую концепцию «Грядущая катастрофа и как с ней бороться».
И здесь неожиданность: ещё не поставив последнюю точку в работе о преодолении экономической и политической катастрофы, Владимир Ильич отправляет в ЦК РСДРП(б) одно за другим два письма, вошедшие в историю как «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание». Что побудило вождя пролетариата ставить вопрос о новой тактике партии? Ответ мы находим в первом письме: «Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки». Это, так сказать, вдохновляющий мотив. Но есть и основание для серьёзнейшей тревоги: «Предстоящая отдача Питера (немцам, как перед корниловским мятежом, была сознательно отдана Рига. — В.Т.) сделает наши шансы во сто раз худшими».
Но тактически письмо «Большевики должны взять власть» можно считать пока как один из вариантов развития ближайших событий, ибо «вопрос идёт не о «дне» восстания, не о «моменте его в узком смысле. Это решит лишь общий голос тех, кто соприкасается с рабочими и солдатами, с массами».
Второе письмо представляет собой теоретическое обоснование условий, необходимых для восстания и его победы: «Восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс. Это во-первых. Восстание должно опираться на революционный подъём народа. Это во-вторых. Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах слабых половинчатых нерешительных друзей революции. Это в-третьих. Вот этими тремя условиями постановки вопроса о восстании и отличается марксизм от бланкизма.
Но раз есть налицо эти условия, то отказаться от отношения к восстанию, как к искусству, значит изменить марксизму и изменить революции».
В этом письме уже налицо агитация за курс на восстание. Тратить время на заседания в Демократическом совещании Ленин считал «величайшим парламентским критинизмом». Он рекомендовал составить краткую и резкую декларацию фракции большевиков. «Прочтя эту декларацию, призвав решать, а не говорить, действовать, а не писать резолюции, мы должны всю нашу фракцию двинуть на заводы и в казармы: там её место, там нерв жизни, там источник спасения революции».
А что ответил на ленинские письма ЦК? Оба письма Ленина обсуждались на заседании Центрального Комитета большевиков 15 (28) сентября 1917 года. Протокол сохранил следующую запись:
«Порядок дня. Письма Ленина. Решено в ближайшее время назначить заседание ЦК, посвящённое обсуждению тактических вопросов. Тов. Сталин предлагает разослать письма Ленина в наиболее важные организации и предложить обсудить их. Решено перенести на ближайшее заседание ЦК. Ставится на голосование вопрос, кто за то, чтобы был сохранён только один экземпляр писем. За — 6, против — 4, воздержалось — 6. Тов. Каменевым вносится предложение принять следующую резолюцию: «ЦК, обсудив письма Ленина, отвергает заключающиеся в них практические предложения, призывает все организации следовать только указаниям ЦК и вновь подтверждает, что ЦК находит в текущий момент совершенно недопустимым какие-либо выступления на улице. ЦК вместе с тем обращается к т. Ленину с требованием разработать в особой брошюре поставленный в его письмах вопрос об оценке текущего момента и политике партии». Резолюция отвергается. В заключение принимается постановление: «Членам ЦК, ведущим работу в Военной организации и в ПК, поручается принять меры к тому, чтобы не возникло каких-либо выступлений в казармах и на заводах».
29 сентября (12 октября) Ленин пишет статью «Кризис назрел», которая была опубликована в «Рабочем пути» 7 (20) октября. Последняя часть её предназначена не для печати, а «для раздачи членам ЦК, ПК, МК и Советов». В ней утверждалось: «Ждать» съезда Советов есть полный идиотизм, ибо это значит пропустить недели, а недели и даже дни решают теперь всё. Это значит трусливо отречься от взятия власти». Ленин убеждён, что «победа восстания обеспечена теперь большевикам».
Высказав ряд серьёзных упрёков членам ЦК, он продолжал: «Мне приходится подать прошение о выходе из ЦК, что я и делаю, и оставить за собой свободу агитации в низах партии и на съезде партии».
На состоявшихся заседаниях ЦК партии 10 (23) и 16 (29) октября, в которых уже участвовал В.И. Ленин, его позиция по вопросу о вооружённом восстании получила поддержку абсолютного большинства. Против выступили только Каменев и Зиновьев. Что касается даты восстания, то она, как известно, совпала с началом II Всероссийского съезда Советов.
Вот как об этом рассказывал 23 апреля 1920 года И.В. Сталин в своей речи на собрании в Московском комитете РКП(б) по поводу 50-летия со дня рождения В.И. Ленина:
«После произнесённых речей и воспоминаний мне остаётся мало что сказать. Я хотел бы только отметить одну черту, о которой никто ещё не говорил, это — скромность товарища Ленина и его мужество признать свои ошибки…
В 1917 году, в сентябре, при Керенском, в момент, когда было созвано Демократическое совещание и когда меньшевики и эсеры строили новое учреждение — предпарламент, которое должно было подготовить переход от Советов к Учредилке, вот в этот момент у нас в ЦК в Петрограде было решение не разгонять Демократическое совещание и идти вперёд по пути укрепления Советов, созвать съезд Советов, открыть восстание и объявить съезд Советов органом государственной власти. Ильич, который в то время находился вне Петрограда в подполье, не соглашался с ЦК и писал, что эту сволочь (Демократическое совещание) надо теперь же разогнать и арестовать.
Нам казалось, что дело обстоит не так просто, ибо мы знали, что Демократическое совещание состоит в половине или, по крайней мере, в третьей своей части из делегатов фронта, что арестом и разгоном мы можем только испортить дело и ухудшить отношения с фронтом. Нам казалось, что все овражки, ямы и ухабы на нашем пути нам, практикам, виднее. Но Ильич велик, он не боится ни ям, ни ухабов, ни оврагов на своём пути, он не боится опасностей и говорит: «Встань и иди прямо к цели». Мы же, практики, считали, что невыгодно тогда было так действовать, что надо обойти эти преграды, чтобы взять потом быка за рога. И, несмотря на все требования Ильича, мы не послушались его, пошли дальше по пути укрепления Советов и довели дело до съезда Советов 25 октября, до успешного восстания. Ильич был уже тогда в Петрограде. Улыбаясь и хитро глядя на нас, он сказал: «Да, вы, пожалуй, были правы».
Это опять нас поразило.
Товарищ Ленин не боялся признать свои ошибки.
Эта скромность и мужество особенно нас пленяли».
Виктор Трушков
