Рассуждения о том, что мир сошёл с ума, стали яркой приметой нашего времени. По ТВ, в сети, да и просто, что называется, на кухне мы обмениваемся ощущением нереальности происходящего. Новости то и дело дают повод для апокалипсических обобщений. И даже не теракты, которые становятся повседневностью, заставляют смотреть в будущее с тревогой, а совершенно откровенные анонсы вполне конкретных военных действий, например, на Корейском полуострове.

Способствуют всеобщие тревожности и природа современных СМИ, которые предоставляют информацию, упрощая её до искажения. Так, например, позиция Северной Кореи относительно планов войны с США доходит до нас в виде карикатурно воинственных угроз северокорейского лидера, тогда как на самом деле оно содержит множество оговорок и, по сути, является приглашением американцев к переговорам.

Массмедиа заставляет воспринимать Ким Чен Ына сумасшедшим с бритвой в руке, как, впрочем, и презентуют Дональда Трампа в качестве невменяемой личности. Стоит ли удивляться, что под впечатлением от этих образов возникают мысли о неизбежности третьей мировой.

Когда речь заходит о корейском кризисе, наши политики и эксперты, в значительной степени выражая взгляды общества, всячески дистанцируются от проблемы: это, мол, не наша война, это регион не наших интересов. Идея, что в России следует довольствоваться ролью свидетеля, всё прочнее укореняется в общественном сознании. Однако подобный подход парадоксальным образом только усиливает страхи, стороннему наблюдателю драка представляется, как правило, опаснее, чем её активным участникам.

В событиях, предшествующих корейской войне 1950-1953 годов, как и в самих боевых действия, Советский Союз принимал самое активное участие. Этот исторический опыт невозможно игнорировать, рассуждая о соседних конфликтах вокруг корейского полуострова.

Изначально позиция Сталина была предельно осторожной. И КНДР, и КНР обращались к СССР с просьбами о военной помощи. Лидеры этих стран мечтали объединить свои народы в рамках единых государств. Вот, например, как реагировал Сталин на призывы Китая оказать военную помощь в операции по присоединению Тайваня: «В результате войны [Великой Отечественной] экономике СССР нанесён колоссальный, страна опустошена от западных границ до Волги. Советская военная поддержка нападения на Тайвань будет означать столкновение с американскими авиацией и флотом, создаст предлог для развязывания новой мировой войны… Если мы, руководители, пойдём на это – русский народ нас не поймёт. Более того. Он может прогнать нас прочь. За недооценку его военных и послевоенных бед и усилий. За легкомыслие…».

Почему же всё-таки руководитель СССР решился пойти на оказание военной помощи Китаю и Корее в войне 1950-1953 годов не только поставками танков и самолётов, но и командировал военных советчиков, зенитчиков, лётчиков, которые противостояли «под чужим флагом» американцам?
Вероятнее всего, советскому руководству стало окончательно ясно, что Корея для США – не самоцель, а плацдарм нападения на СССР. Американцы имели подавляющее преимущество в ядерном вооружении и средствах доставки – более 800 стратегических бомбардировщиков. В США к 1950 году уже разработали несколько планов бомбардировки советских городов. В том числе план «Дропшот», предлагающий использование против СССР трехсот ядерных бомб. ( См.: Вадим Попов. Анонс апокалипсиса. – «Литературная газета», 2017. – 23№ – 29 августа. – С.3. )

В секретном документе под номером 4849, составленном разведывательным управлением госдепартамента США 28 января 1949 года, было отмечено: «Судя по географическому расположению Кореи и Северо-Восточной Азии господство над Кореей и её народом имеет ценность для любого другого государства, заинтересованного в Дальнем Востоке».

Соединённые Штаты Америки, оккупировавшие Южную Корею после Второй мировой войны, считали её своим плацдармом для захвата азиатского континента, самой важной стратегической базой для борьбы против национально-освободительного движения и социализма.

Командующий Дальневосточным войсками США Макартур заявил: «Покорением всей Кореи мы можем отрезать единственную коммуникацию, соединяющую Сибирь с Южными краями, и господствовать над всеми районами от Владивостока до Сингапура. Тогда не станет такого места, куда бы не проникли наши силы».
В секретном дипломатическом документе «Дипломатические отношения США», преданном гласности в начале 70-х годов, было отмечено, что в 1946 году американский президент Трумэн назвал Корею «идеальным местом для битвы, от которой зависел бы весь успех США в Азии».

Такая дальневосточная стратегия США неизбежно выдвигала своим существенным требованием политику войны, следовательно, определила её основным содержанием провоцирование вооружённого конфликта в Корее. Чем не анонс сегодняшнего противостояния КНДР и США?

Повторимся: нынешние разговоры о том, что мир сошёл с ума, кажутся некоторым преувеличением. Всё-таки американцы не расстреливают наши военные аэродромы 150 км от Владивостока.

Да и высказывания современных американских политиков не сравнить с тем, что позволяли себе 50-е годы разнообразные конгрессмены- ястребы, командующий американскими войсками на Дальнем Востоке генерал Макартур и президент Трумэн, рассуждающие о возможности применения ядерного оружия без каких-либо эвфемизмов.

Для любого противника США, будь то Советский Союз 50-х или нынешняя Северная Корея, самое опасное, когда у американцев возникает чувство безнаказанности, уверенности в военном превосходстве. Поэтому наша страна была вынуждена доказывать в Корее, что способна нанести значительный ущерб американским ВВС, американской стратегической авиации. К этому времени у нас на вооружении стоял реактивный истребитель МиГ-15. Именно на этой уникальной машине наши лётчики доказали в небе Кореи бесперспективность американских планов тотального ядерного удара по СССР. Для наглости пришлось сбить 6 десятков знаменитых бомбардировщиков Б-29 «Суперкрепость» и больше 1000 американских истребителей.

Тогда же в 1950 году началась работа над созданием зенитно-ракетного комплекса С-25 – предтечи знаменитых С-300, С-400. Таким образом Советский Союз реагировал на вполне реальную угрозу ядерного удара. В этом же году СССР объявил о наличии у него ядерного оружия. Впрочем, как и Северная Корея, сегодня, СССР ещё не обладал достаточными возможностями доставки и, по сути, мог угрожать только союзникам американцев.

Заместитель директора Института по международным стратегическим вопросам Уильям Нейлер и заместитель председателя Совета этого института Амос Джордон в совместно написанной ими книге «Политика государственной безопасности США и её процесс» разоблачили, что корейскую войну затеяли в 1950 году американский президент Трумэн: «Трудные проблемы, с которыми столкнулось правительство Трумэна, были решены благодаря корейской войне, начатой 25 июня 1950».
Таким образом, Трумэну удалось довести расходы США на оборону с 13 млрд. долларов в 1950-ом году до 50 млрд. 400 миллионов долларов в 1953-ом году. Оказалось давление на страны-члены НАТО на предмет увеличения военных расходов. Словом, корейская война открыла дорогу к перевооружению США и их союзников.
Вышеуказанные документы представляют всего лишь частицу материалов, свидетельствующих о том, как в начала 50-х годов ушедшего века Соединённые Штаты готовили, а затем и развязали захватническую войну в Корее. Извлекли ли они из этого уроки?…

Современный конфликт Северной Кореи и США во многом – продолжение войны, начавшейся в 1950-м году. Американцы оценивают свои потери так: 112000 погибших, 303000 раненых, 120000 попавших в плен и пропавших без вести. КНДР заявляет о потере убитыми в шестьдесят тысяч военнослужащих, но если говорить о войне в целом, о двух коалициях «коммунистической» и «антикоммунистической», если считать не только военное, но и гражданское население, речь следует вести о гибели миллионов.

Каким был мир накануне корейской войны? Можно ли называть его сошедшим с ума?

За три месяца до начала военных действий в «Нью-Йоркере» напечатали знаменитый рассказ Сэлинджера «Дорогой Эсме – с любовью и всякой мерзостью», в которой главный герой находится на грани безумия, и весь мир представляется слетевшим с катушек. Есть в рассказе и война – Вторая мировая, хотя и существует она в качестве фона. В интерпретации Сэлинджера она совсем не похожа на нашу Великую Отечественную. Достаточно нескольких деталей, чтобы понять, какая пропасть разделяет нас и американцев. Вот, например, эпизод с главным героем, находящимся в глубочайшей депрессии. Он – американский солдат, участвовал в высадке союзников в Нормандии. Читает письмо, полученное на фронте от старшего брата из Албании: «…раз проклятущая война уже кончилась и теперь у тебя, наверно, времени вагон – так как насчёт того, чтобы прислать ребятишкам парочку штыков или свастик…».

Впрочем, главный герой рвёт это письмо с отвращением, не дочитав до конца. Всё-таки Сэлинджер – самый «русский» из американских писателей, для него «пара штыков и свастик для ребятишек» – признак того, что мир сошёл с ума (Вадим Попов. Указ. Соч.).

Вообще, если говорить об обществе в целом, можно констатировать утрату способности к историческому мышлению, что объясняется просто: народ, не ощущающий своей исторической миссии, теряет интерес к истории. После распада СССР страна, по сути, самоустранилась от решения глобальных задач, сосредоточилась на себе, а её население, хотя и получило немало бытовых преимуществ, приобрело болезни, сопутствующие своему новому положению народа – интроверта – неврозы и фобии. Открытые геополитические пространства, которые бы вызвали в былые времена инстинкт экспансии, сегодня провоцируют у нас тревогу, своеобразную историческую агорафобию, и рациональный страх перед новыми горизонтами.

Сегодня в мире осталось только одно государство, разделённое Второй мировой войной. Более полувека назад её пробовали объединить – другой войной, но стена, разделяющая два государства, от этого стало лишь выше…

У этой истории нет по-прежнему ни конца, ни морали. Нынешнее российское руководство старательно отмежёвывается от некогда братского режима. Но всё это не помогает. Замешанный на крови двух войн, гибрид европейского тоталитаризма и азиатской деспотии оказался на редкость живучим, а национальный разлом приобретает контуры устойчивой гипотетической «чёрной дыры», в которую проваливаются не только мечты о национальном единстве, но бесхозные физики-ядерщики, и попытки построить мир на разумной основе.

Владимир Егорычев

Источник