Новости КПБ. ДЕНЬ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ: НЕПРЕДВЗЯТЫЙ ВЗГЛЯД НА 1917 ГОД
Нынче велик интерес к истории. Не ослабевает он с годами и к истории Октябрьской революции. В 1917 году миру был явлен феномен, над разгадкой которого трудились выдающиеся специалисты истории, философии, политологии, писатели и деятели самых разных видов искусства во многих странах. В советской же историографии, к сожалению, Октябрьская революция не получила всестороннего, глубокого освещения. В угоду возобладавшей после кончины В. И. Ленина политике были сглажены, а порой и просто искажены многие стороны этого, может быть, самого сложного во всей мировой истории социально-политического события.
Казалось бы, демократические преобразования, так многообещающе начавшиеся в 1985 году, позволяли воссоздать историю Октября во всей её подлинной значимости и противоречивой истинности, лишённой безмерной любви и столь же безмерной ненависти. Но увы! Разоблачая сталинские мифы, «демократическая» публицистика и перевёртыши-историки занялись не исследованием первоисточников документальных свидетельств, а, по сути, воскрешением мифов, созданных в своё время в горячке противоборства политиками и идеологами белого движения, без стеснения выдавая это за собственное открытие.
Как правило, утверждается, что Октябрьская революция незакономерна, случайна, результат узурпации власти авантюристами-экстремистами большевиками, да и то под диктаторским нажимом Ленина. Дескать, Россия до Октября процветала, «находилась на взлёте и экономическом, и духовном. На этом взлёте и подстрелил её семнадцатый год». Кое-кому очень хочется даже вовсе вычеркнуть Октябрь из истории, в крайнем случае, оставить его только на отрывном листке календаря. Но нашему парламенту, как и всем белорусам, достало здравого смысла, чтобы всё-таки законодательно закрепить 7 ноября как праздничный день.
Сейчас обнародованы многие материалы, статьи, мемуары, ранее недоступные широкому читателю. И если воспользоваться этим благоприятным обстоятельством и взглянуть на те « 10 дней, которые потрясли мир» глазами не апологетов и даже не сочувствующих им, а тех, кто тогда активно боролся с новой властью и до конца жизни оставался на враждебных по отношению к ней позициях, но не утратил полностью чувства объективности, то перед нами предстанет совершенно иная картина, нежели рисуют её нынешние ярые недоброжелатели революции.
Закономерность или случайность?
Реймонд Робинс, полковник, начальник американской миссии Красного Креста в России: «По моему мнению, Советская власть непрерывно развивалась до большевистской революции 1917 года…». Я часто говорил, что Ленин и Троицкий пришли к власти на трёх словах: «Вся власть Советам…».
П. Краснов, генерал, атаман казачьей «Вандеи» на Дону: «…Мы видим, как от метнулась солдатская масса от своего кумира Керенского и готова была предать его, как только Керенский пошёл на войну, отказался от мира « по телеграфу». Мир « по телеграфу» дали большевикам, и солдатская масса пошла за ними. («Слово», №11, 1990г., стр. 47.)
А. Деникин, генерал, командующий белогвардейской армией юга России: «Власть падала из слабых рук Временного правительства, и во всей стране не оказалось, кроме большевиков, ни одной действенной организации, которая могла бы предъявить свои права на тяжкое наследие во всеоружии реальной силы». («Слово», №11, 1990г., стр. 47.)
О «Процветании» России, прерванном в 1917 году
Иван Бунин в дореволюционном рассказе «Танька» поведал о том, как крестьянка девочка мечтает «досыта наесться картошки».
Наш современник А. Солженицын в «Красном колесе» цитирует подлинник протокола заседания Государственной думы, речь одного из депутатов: «Мы привыкли думать, что раз мы много вывозим за границу, раз мы имеем в городах дешёвые сельхозпродукты и дрова, то всего этого у нас избыток. Но это было заблуждение, а теперь стало колоссальной ошибкой. Никогда у нас чрезмерных запасов не было. Чтобы заплатить подати, которые из неё выколачивались, копить водку, к которой она привыкла, приобрести товаров второго сорта по большим ценам, деревня вынуждена была отчуждать не от избытка, а от голодания».
О «Духовном взлёте» дореволюционной России
В. Короленко, на которого многие ссылаются сегодня в обличении Октябрьской революции, писал о предшествовавшем ей времени: «общественная мысль прекращалась и насильно подгонялась под ранжир. В земледелии безнадежный застой, нарастающие слои промышленных рабочих оставались вне возможности борьбы за улучшение своего положения. Дружественная трудящемуся народу интеллигенция загонялась в подполье, в Сибирь, в эмиграцию и вела мечтательно-озлобленную жизнь вне открытых связей с родной действительностью. А это, в свою очередь, извращало интеллигентскую мысль, направляя её на путь схематизма и максимализма». («Новый мир», №10, 1988г., стр. 217.)
Гражданская война
Ныне уверяют: Гражданскую войну начали большевики, она, мол, была запрограммирована Лениным как неизбежное и необходимое средство достижения революционных целей, и вели, дескать, большевики войну против своего народа с невиданной жестокостью.
Но в своих мемуарах А. Деникин пишет, что уже при Керенском создавалась разветвлённая сеть различного рода офицерских организаций, ставивших своей целью восстановление монархии: «Союз офицеров армии и флота», «Союз добровольцев народной обороны». 7 мая 1917 года в Могилеве прошёл офицерский съезд: «Мы должны объединиться на одной великой платформе: Россия – в опасности!» – призывал делегатов верховный главнокомандующий генерал М. Алексеев. А вот что говорит генерал П. Краснов после встречи с Корниловым: «Нашей задачей, сколько я мог понять в Ставке, являлся арест членов Временного правительства и арест солдатских и рабочих депутатов – иными словами, захват Зимнего дворца, Смольного института и Таврического дворца».
После провала корниловского мятежа его участники бежали на Дон и немедленно приступили к организации вооруженной борьбы и с Временным правительством, и с большевиками, приход власти которых они предвидели. И с первых же дней Октябрьской революции развернули войну с новой властью.
Дневниковые записи барона А. Будберга, управляющего военным министерством Колчака: «Какое-то помешательство на идее реванша, скорого и жестокого, отождествляемого о спасением России».
М. Горький в «Несвоевременных мыслях», часто используемых нынешними публицистами с той же целью дискредитации Октябрьской революции, писал: «Я защищаю большевиков? Нет, я, по мере моего разумения, борюсь против них, но я защищаю людей, искренность убеждений которых… мне известна точно так же, как известна искренность их желания добра народу. Я знаю, что они производят жесточайший научный опыт над живым телом России, я умею ненавидеть, но предпочитаю быть справедливым. О да, они наделали много грубейших, мрачных ошибок. Бог тоже ошибся, сделав нас всех глупее, чем следовало. Природа тоже во много ошиблась – с точки зрения наших желаний, противных её целям или бесцельности её. Но если вам угодно, то и о большевиках можно сказать нечто доброе – я скажу, что не зная, к каким результатам приведет нас в конце концов политическая деятельность их. Психологически – большевики уже оказали русскому народу огромную услугу, сдвинув всю его массу с мертвой точки и возбудив во всей массе активное отношение к действительности, отношение, без которого наша страна погибла бы». («Несвоевременные мысли». М., 1990г., стр. 173).
Да, жизнь оказалась суровее, беспощаднее, чем думалось или хотелось большевикам-ленинцам, не сбылись вполне и надежды народа, которые он связывал с идеями революции, во имя которых он жертвовал многим. И всё же, всё же… в статье «Парадокс фронтовой ностальгии» талантливый писатель Вячеслав Кондратьев, слова которого о России, подстреленной семнадцатым годом, приведены в начале моих размышлений, в чём-то входя в противоречие с самим собой, искренне пишет, что, сколько бы сейчас ни говорилось, ни писалось об утопичности коммунистических идеалов, «надо признать, что они делали скудную и серую жизнь простого человека в какой-то мере одухотворенной. Ведь сознание, в котором существует постулат «не для себя живем, а для будущего», – это сознание альтруистическое, и его нельзя совсем сбросить со счетов. Почти все мы сегодня понимаем, что рынок неизбежен, что надо приблизиться к живой, настоящей жизни и отречься от схем и абстракций. Но как убедить в этом значительную часть народа, который, несмотря на то, что жил и живет в материальном отношении плохо и бедно, существовал всё же в некоем психологическом комфорте, имея ясные и понятные цели?» («Литературная газета», 09.05.1990г.)
Разные люди разных взглядов, в чём-то сходные в своём неприятии Октябрьской революции. Но они вынуждены из собственного ли опыта, из трезвого ли анализа происходивших на их глазах событий признать историческую неизбежность прихода большевиков к власти, закономерность их победы в невиданной по ожесточённости Гражданской войны…
Владимир Егорычев, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории Беларуси ГрГУ
