“Когда умолкли пушки”. Газета “Правда” разоблачает миф о жестком обращении с японскими военнопленными в советских лагерях
В откликах на опубликованную в “Правде” (7 – 10.08. с.г.) беседу полит-обозревателя Николая Кожанова с ветераном Великой Отечественной войны, президентом Академии военных наук, генералом армии Махмутом Гареевым (“На сопках Маньчжурии. Август 1945 года”) неоднократно затрагивается тема отношений СССР и Японии в послевоенный период, “после того, как отгремели орудийные залпы”. Особенно в связи с такими “болевыми точками”, как судьба японских военнопленных или не утихающие с минувшего века споры вокруг “северных территорий”. Ни на Западе, ни в России не перевелись “знатоки”, обвиняющие советское руководство тех лет и в “негуманном” якобы отношении к пленным императорской армии Японии, и в “противозаконном” якобы “присвоении” Южных Курил.
Ответить на инсинуации такого рода согласился Махмут Ахметович Гареев, знакомый с данной проблематикой не только как историк, исследовавший эти вопросы, но и как непосредственный участник тех событий, когда ему, молодому офицеру, было поручено руководить оперативной группой 5-й армии, созданной после капитуляции Японии специально для контроля за соблюдением условий содержания военнопленных, остававшихся на территории Маньчжурии.
Блеф о “сибирской Хиросиме”
- Махмут Ахметович, всякого рода “исследования”, представляющие события тех лет, что называется, в кривом зеркале, знакомы вам не понаслышке.
Не обошли они и проблему японских военнопленных.
- Да, приходилось встречать подобные публикации. Так, например, однажды в “Новой газете” судьба японских солдат и офицеров, сдавшихся нашим войскам после разгрома Квантунской армии, была обозначена ни больше ни меньше как “сибирская Хиросима”. Вот, дескать, как с ними обошлись. Ложь в том, что все эти вопросы сплошь и рядом толкуются такого типа “историками” с заранее заданным обвинительным уклоном, без учета всей сложности обстановки и ряда важных обстоятельств того времени. Будучи одним из пока еще живущих свидетелей и участников тех исторических событий, хотел бы напомнить, как это было в действительности.
Известно, что за период войны с Японией (9 августа – 2 сентября 1945 года) советским войскам сдались и взяты на учет в качестве военнопленных 639635 солдат и офицеров. Из них 65245 человек было освобождено распоряжением военного командования с августа по декабрь 1945 года. 15986 военнопленных умерли от ран и болезней во фронтовых лагерях. По данным тогдашнего НКВД, на территорию СССР было вывезено 546086 человек.
К концу 1956 года на родину было репатриировано 577567 японцев (основная масса из них – более 400 тысяч – в период с 1945 по 1948 год). К этому времени по различным причинам в плену умерли 62068 военнопленных (это с учетом тех, кто умер во фронтовых лагерях). После 1956 года в СССР оставалось 1036 японцев, осужденных за различные военные преступления.
Правда, в последующем назывались и некоторые другие данные. Почему происходил такой разнобой в цифрах? Официально войскам было дано указание в плен брать только японских военнослужащих. Но в ходе боевых действий и при занятии городов было трудно, а иногда практически невозможно отличить полицейских чиновников от военнослужащих и установить их принадлежность. Некоторые из них переодевались в гражданскую одежду, а порой некоторые японские чиновники сами предпочитали сдаться в плен советским войскам, не желая по вполне понятным причинам оставаться среди местного населения.
На основании приказа ВГК № 15147 командующие фронтами отдали распоряжения освободить из лагерей и распустить по домам бывших солдат и офицеров армии Маньчжоу-Го, китайцев, корейцев, маньчжурцев, монголов и т.д. В плену оставались лишь японцы и русские белоэмигранты.
23 августа 1945 года был подписан приказ об отправке на территорию СССР 500 тысяч военнопленных. В ноябре – декабре, когда наши войска покидали Маньчжурию (кроме Порт-Артура и Дальнего), последовала команда: часть войск и японских военнопленных оставить на территории Китая до весны 1946 года. Например, в нашей 5-й армии на 5 октября 1945 года находились 71895 военнопленных. Из них сформировали 57 строительных батальонов. Причем, как свидетельствуют документы и очевидцы, строительные батальоны были обеспечены всеми положенными нормами продовольствия и вещевого имущества. Потребность в продовольствии исчислялась по нормам, существовавшим тогда в японской армии.
Говоря о проблеме военнопленных, следует учитывать и сложность складывающейся тогда обстановки, в частности обострение гражданской войны в Китае. К примеру, Чан Кайши всячески стремился задержать нашу армию в Маньчжурии, опасаясь, что города и районы, покинутые советскими войсками, будут заняты сторонниками Компартии Китая. А от того, остаются советские войска в Китае или уходят, зависела и судьба военнопленных. Как писал генерал Макартур, планами США предусматривалось: “не позволять советским войскам войти в боевой контакт с Народно-освободительной армией Китая, помешать объединению сил коммунистов Китая с Красной Армией в Северо-Восточном и Северном Китае”.
“С пленными обращаться хорошо” – Почему нельзя было сразу после капитуляции Японии вернуть пленных японской стороне?
Вопрос очень не простой. Давайте поставим себя на место политического руководства СССР и советского командования того времени.
Советский Союз вступил в войну против Японии по настоятельной просьбе союзников, воевали вместе, а мирный договор они заключили без участия СССР. Страну, потерявшую в ходе Второй мировой войны 27 миллионов человек, внесшую главный вклад в Победу, оттеснили в сторону от процесса урегулирования обстановки вокруг Японии. Нежелание Японии заключить мирный договор с СССР, ее сугубо проамериканская и антисоветская политика во многом затормозили решение вопроса о военнопленных. Да и с точки зрения сугубо практической невозможно было – даже при желании советского правительства – в первое послевоенное время возвратить Японии военнопленных.
Нельзя было ответить даже на такой вопрос: кому их передавать? Сложившейся самостоятельной японской администрации еще не существовало. Передавать японских военнопленных американскому командованию было нелепо. На территории Германии в 1945 году наши войска в ряде случаев сознательно давали возможность отойти в зону союзников отступавшим германским войскам. И что же? Как известно из опубликованных британских документов, Черчилль тогда распорядился вооружать и готовить их для возможных боевых действий против советских войск. Так что приходилось быть начеку.
Кстати, ведь и отправлять пленных в Японию можно было только морем. Достаточным количеством морского транспорта для перевозки полумиллионной армии военнопленных наша страна не располагала. Тем не менее при всех этих сложных обстоятельствах часть военнопленных начали отправлять в Японию уже в 1946 году.
В ходе рассмотрения технической стороны вопроса о военнопленных, помнится, делались предположения о возможности оставления их в Маньчжурии и передачи китайской стороне. Но в то время власть на местах в Китае часто менялась, следовательно, надежной администрации, чтобы контролировать лагеря военнопленных, не существовало. К тому же сами японцы, особенно генералы и старшие офицеры, как только прошли слухи о возможной передаче их китайской стороне, умоляли наше командование не делать этого. Они прямо заявили, что сдаваться китайцам не будут. Когда в районе Дуньхуа один из лагерей (при выводе части советских войск) был временно передан гоминдановским войскам, те разогнали военнопленных, часть убили, а запасы продовольствия, оставленные нашей армией, просто-напросто отобрали.
В октябре 1945 года поступило распоряжение освободить служащих и рабочих японской армии, не состоявших на военной службе. Однако большинство этих людей отказывались покидать лагеря. Давала о себе знать нескрываемая ненависть к японцам со стороны местного населения.
Именно с учетом всех этих обстоятельств советским руководством было принято решение основную часть военнопленных отправить на территорию СССР. Не все они, конечно, находились в Сибири. Были и в других районах, в том числе в Средней Азии, где нет лютых морозов. Все тяжелобольные, в первую очередь инфекционные, были оставлены на территории Маньчжурии в специально оборудованных лагерях.
Что касается условий содержания и питания военнопленных в советских лагерях на территории Китая, то могу со всей ответственностью заявить, что они в основном соответствовали установленным нормам. Достаточно посмотреть директиву Ставки ВПК № 11126 от 17.08.1945 г. за подписями Сталина и Антонова, где было прямо сказано: “С пленными японцами обращаться хорошо”. Что-что, а приказы в те времена выполнялись строго.
“На зимних квартирах”.
Впрочем, надо признать и то, что создать нормальные условия для военнопленных в первую послевоенную зиму было довольно трудно. Представьте себе обстановку в ноябре – декабре, когда часть наших войск уже убыла на территорию СССР, а остальным было приказано зимовать на территории Маньчжурии. Начались ранние морозы. Советские войска с трудом устроились в бывших японских городках, а часть – даже в полевых условиях. А военнопленные лишь частично были размещены в стационарных помещениях. Основная их масса к началу октября как была в палатках, так и осталась. Поэтому лагеря пришлось наспех и в срочном порядке готовить к зиме.
Для усиления контроля за деятельностью администрации лагерей были созданы оперативные группы. Опергруппу 5-й армии было поручено возглавить мне. Мы требовали строгого соблюдения температурного режима в жилых помещениях, санитарных условий, установленных правил содержания бывших японских военнослужащих. Пленные были распределены по подразделениям во главе с офицерами и унтер-офицерами (которые, кстати, нередко обращались со своими солдатами, прямо сказать, жестоко, нам часто приходилось это пресекать). Ежедневно проводились утренние и вечерние проверки. Поэтому разговоры насчет того, что “учет не велся, списков не было”, – это досужие вымыслы.
Были временно изъяты из состава наших соединений и развернуты в районах расположения лагерей военнопленных 2 армейских полевых госпиталя, 10 медико-санитарных батальонов и рот. В результате смертность среди военнопленных резко сократилась. Но от тяжелых инфекционных заболеваний страдали и умирали не только пленные японцы, но и многие советские люди из числа медицинского и административного персонала, работавшего в лагерях. Автору этих строк пришлось тогда тоже перенести сыпной тиф в тяжелой форме.
Что же касается содержания военнопленных в лагерях Сибири, можно не сомневаться, что и там они не содержались в таких ужасных условиях, как это было, скажем, в японских лагерях для советских военнопленных в 1921 – 1922 годах на Дальнем Востоке. Я уже не говорю о германских фашистских концлагерях, где из-за голода и истязаний погибло более 3 миллионов советских военнопленных.
Известно, что в лагерях японских военнопленных соблюдались все их национальные обычаи и праздники, практиковались самоуправление и самообслуживание, выпускались свои газеты, создавались клубы по интересам. Если вспомнить о том, в каких тяжелых условиях жила страна в первые послевоенные годы (в ряде районов питание населения было хуже, чем у японских пленных), то вообще грех на нас обижаться, да еще предъявлять какие-то претензии.
- В прессе приходилось встречать суждения о том, что японских солдат нельзя было считать военнопленными, поскольку, мол, Япония так быстро капитулировала, что и “войны, по сути, не было”.
- Что тут сказать? Сами японцы, как правило, тоже официально не хотели признавать себя военнопленными. И это можно понять: в японской армии плен считается тягчайшим позором. Например, после поражения на реке Халхин-Гол в 1939 году многие возвращенные нашей стороной пленные были казнены самими японцами. Однако суждения о том, что японских солдат нельзя считать военнопленными, несостоятельны. Советский Союз находился в состоянии войны с Японией, с обеих сторон велись боевые действия.
Между прочим, задержка многих японских военнопленных в СССР до 1956 года зависела не только от советской стороны. Согласно Женевской (1929 г.) и Гаагской (1907 г.) конвенциям, пленных положено освобождать после акта окончания войны. СССР и Япония только 19 октября 1956 года заключили соглашение о прекращении состояния войны, а мирный договор и до сих пор не заключен. В свете всего этого просто неуместны заявления о том, что в бедствиях бывших японских военнопленных и послевоенной неурегулированности российско-японских отношений виновна только российская сторона.
- Тем не менее и сегодня в СМИ, и не только в зарубежных, можно встретить обвинительные пассажи в адрес советского руководства тех лет в связи с якобы “неспровоцированной агрессией” и даже призывы к “покаянию”.
- Ничего удивительного. Вот и президент российско-японского фонда с красноречивым названием “Покаяние” В.А. Архангельский в интервью “Новой газете” всерьез утверждал, что “войны как таковой не было”. Не вспомнив ни одного отечественного полководца и солдата, он зато с умилением повествовал о “прославленных японских генералах” (чем же они прославились?!), вынужденных-де навытяжку стоять перед “советскими лейтенантами”.
Кстати, и это неправда. Например, в Чанчуне капитуляцию принимал десант из 200 человек во главе с генералом В.Д. Ивановым, в Харбине – десант из 250 человек во главе с генералом Шелаховым, крепость Жэхэ сдалась перед генералом Плиевым… И так практически всюду. Хотя, честно говоря, перед советскими солдатом и лейтенантом, спасшими человечество от угрозы фашистского порабощения, любому человеку на свете не зазорно бы постоять “навытяжку” и даже поклониться.
“Претензии СССР должны быть удовлетворены” – Не менее расхожими в вопросах, касающихся послевоенного устройства на Дальнем Востоке, до сих пор являются дискуссии по поводу “северных территорий”. Речь идет о Южных Курилах.
- Вопрос о “северных территориях” и связанных с ними территориальных претензиях к России явно надуман. Достаточно сказать, что Рузвельт и Черчилль без каких-либо возражений поставили подписи в Ялте 11 февраля 1945 года под соглашением трех держав по вопросам Дальнего Востока, где со всей определенностью отмечалось: “Претензии СССР должны быть, безусловно, удовлетворены после победы над Японией”.
Что касается Японии, то обязательность для нее положений Ялтинского соглашения вытекает не только из принятой ею Потсдамской декларации, но и Сан-Францисского мирного договора 1951 года, в котором зафиксировано, что Япония признает все решения и договоры союзников Второй мировой войны, то есть и Ялтинское соглашение. Это признавалось и неоднократными заявлениями представителей японского правительства. Так, 6 октября 1951 года при ратификации мирного договора в парламенте Японии заведующий договорным департаментом МИД Кумао Нисимура заявил: “Поскольку Японии пришлось отказаться от суверенитета на Курильские острова, она утратила право голоса на окончательное решение вопроса об их принадлежности. Так как Япония по мирному договору согласилась отказаться от суверенитета над этими территориями, данный вопрос, в той мере, в какой он имеет к ней отношение, является разрешенным”.
Он же 19 октября 1951 года на заседании специального комитета палаты представителей парламента Японии, где рассматривался вопрос ратификации Сан-Францисского мирного договора, подчеркнул: “Территориальные пределы архипелага Тисима (то есть Курильских островов), о которых говорится в договоре, включают в себя как Северные Тисима, так и Южные Тисима”. Были и другие подобные официальные заявления. Таким образом, при ратификации японским парламентом Сан-Францисского договора высший законодательный орган японского государства констатировал факт отказа Японии от всей Курильской гряды.
Потсдамская декларация (п. 12) предусматривала (после урегулирования обстановки в Японии) вывод всех иностранных войск с ее территории. Но США всегда стремились сохранить часть своих войск на территории этой страны. Для прикрытия и были надуманы проблемы “северных территорий”. Заключение в 1960 году японо-американского “Договора безопасности”, направленного против СССР и КНР, еще более осложнило вопрос о линии прохождения границы между Японией и СССР. Ибо, как справедливо подчеркивал профессор А.А. Кошкин, в сложившейся тогда на Дальнем Востоке военно-политической обстановке “холодной войны” любые территориальные уступки Японии способствовали бы расширению территории, используемой иностранными войсками. Столкнувшись с нежеланием японского правительства, за спиной которого стояли США, выполнять положения совместной Декларации и расценив подписание японо-американского “Договора о безопасности” (военного союза) как враждебный акт, советское правительство заявило, что вопрос о территориальном урегулировании с Японией после Второй мировой войны уже решен соответствующими международными соглашениями.
Характеризуя политику Японии в отношении СССР в годы “холодной войны”, профессор Калифорнийского университета (США) Цуеси Хасэгава отмечал: “Изменения, которые наступили в годы “холодной войны”, произошли не в советско-японских отношениях, они произошли в США, которые стремились избежать антиамериканизма и японского национализма… Проблема “северных территорий” позволила встроить Японию в глобальную стратегию США и, отводя японский национализм от себя, направить его против Советского Союза”. То есть во всех этих политических спекуляциях больше проглядывались интриги и геостратегические интересы США, чем подлинные японские интересы.
Дело доходит до того, что не только в СМИ, но и на государственном и международном уровнях делаются официальные заявления, пересматривающие итоги Второй мировой войны, подрывающие основополагающие соглашения, принятые союзниками по антигитлеровской коалиции и ООН, Хельсинскую декларацию 1975 года. Вот и в одной из резолюций Европарламента шла речь “о возвращении Японии северных территорий, оккупированных бывшим Советским Союзом в конце Второй мировой войны и в настоящее время находящихся под оккупацией России”. Спрашивается, почему Европарламент так “печется” о далеких от Европы Курилах, а не о возвращении, скажем, Гибралтара Испании или Фолклендских островов – Аргентине, Вильнюса – Польше и т.д.
Вообще попытки пересмотра основополагающих решений и соглашений, закрепивших итоги Второй мировой войны, грозят повлечь за собой повальное обострение многих старых и новых противоречий и проблем, что может снова подвести мир к взрывоопасной черте. И люди, которых подогревают всякого рода “фонды” специального назначения, тоже должны бы подумать о своей ответственности. Какими бы благовидными предлогами они не прикрывались!
Интересы наших народов, международной стабильности требуют не заклинаний и декларативных покаяний, а объективной оценки всего того, что было. Чтобы мы не зациклились на взаимных обвинениях, а больше всматривались в будущее и думали о том, как объединить усилия для совместной борьбы с современными общими угрозами. Мы с уважением относимся к японскому народу, его солдатам, ставшим жертвами авантюристической милитаристской политики. И те люди, что сегодня пытаются снова поощрять насаждение зерен реваншизма в сознание японского народа, добра ему не хотят. Перед памятью жертв советских, американских, китайских, японских и других солдат об этом сегодня, в год 70-летия окончания Второй мировой войны, можно сказать твердо и однозначно.
