Новости ПКП. ТАМ БУДЕТ ВОССЕДАТЬ… А НАДО ЛИ?
«Екатерининский парк постепенно приобретает свои черты! – восторгались официальные СМИ не далее, как этой весной, – К августу сквер де Волана в районе «Голубой аллеи» увенчает парадная арка. За ней, напротив каменного Суворова, будет восседать на железобетонном троне Екатерина II».
Честно скажу – я рад, что не вижу на набережной этого «железобетонного трона». По крайней мере, пока. И вообще – почему Екатерина должна там «восседать»? В угоду юным жертвам ЕГЭ, которые представляют себе монархию, как веселую череду придворных балов и маскарадов? Или Приднестровскому государству больше некуда девать деньги, кроме как на возведение этого «железного трона»? Или потому, что у нас президент страны – застарелый монархист?
Вопрос о том, может ли монархист в принципе быть главою республики, пока оставим… Хотя бы для того, чтобы позже к нему вернуться. А сегодня я хочу вам рассказать, уважаемые читатели, совершенно о другом человеке, действительно заслуживающем уважения и памяти потомков.
Звали его Александр Николаевич Радищев. Родился 31 августа 1749 года, следовательно – в этом году мы должны отмечать его 270-летие. И очень жаль, что не отмечаем.
Юноша из дворянской семьи, получивший блестящее образование, он мог бы прожить жизнь безбедно и беззаботно, жируя за счет крепостных крестьян, подобно многим представителям своего класса. Но он избрал другой путь – путь просветителя, подвижника, мученика, отдавшего все силы, чтобы хоть как-то защитить русский народ от деспотизма и произвола. По праву считается одним из первых русских писателей. Писал и стихи, и прозу, однако в историю вошел, прежде всего, как автор знаменитой повести «Путешествие из Петербурга в Москву». Помните?
«Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? То, чего отнять не мо-жем, – воздух. Да, один воздух. Отъемлем нередко у него не токмо дар земли, хлеб и воду, но и самый свет. Закон запрещает отъяти у него жизнь. Но разве мгновенно. Сколько способов отъяти ее у него постепенно! – вот слова, которыми заклеймил Александр Николаевич крепостничество. – С одной стороны – почти всесилие; с другой – немощь беззащитная. Ибо помещик в отношении крестьянина есть законодатель, судия, исполнитель своего решения и, по желанию своему, истец, против которого ответчик ничего сказать не смеет»…
А сегодня мы видим «костюмные» фильмы, где крепостничество представлено не алчным зверем, а миленьким котеночком… Иной раз и историки грешат лакировкой отечественной истории, фактически защищают рабство.
Но вот вам Радищев – очевидец! Кому должно верить – ему или очередному наемному борзописцу, воспитанному в «эпоху перестройки»?
«Путешествие» было издано анонимно. Но власти не пожалели денег и сил – автора вскоре вычислили. 4 сентября 1790 года, именным указом императрицы, А.Н. Радищев признан виновным в издании книги, «умаляющей должное ко властям уважение, чтобы произвести в народе негодование противу начальства, и наконец с оскорбительными и неистовыми изражениямипротиву сана и власти царской». (Ну, прямо аналог нынешнего закона об оскорблении президента!). Приговорен к смертной казни, которая затем была заменена десятилетней ссылкой в Сибирь, в Илимский острог.
На приказе о высылке Радищева императрица собственной рукой написала: «Едет оплакивать плачевную судьбу крестьянского со-стояния, хотя и то неоспоримо, что лучшей судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет во всей вселенной!» Однако и то неоспоримо, что за несколько лет до описываемых событий Екатерина, опять-таки собственноручно, утвердила приговор помещице Салтыковой – серийной убийце, жестоко замучившей больше сотни крепостных девушек. Так что знала императрица истинное положение дел в Российской империи! Прекрасно знала.
Радищев просидел в Илимском остроге шесть лет. В ссылке он продолжал писать. После смерти Екатерины писателя помиловали, вернули из Сибири. Он был даже приглашен для участия в Комиссии по составлению законов.
Однако положение простых людей в России по-прежнему оставалось очень тяжелым. И Александр Николаевич подает начальству проект либерального уложения, в котором говорит о равенстве всех перед законом, свободе печати и т.д. Казалось бы, что такого? Проект могли принять, могли не принять… Но председатель комиссии граф Завадский пришел в неописуемый гнев и пригрозил писателю новой ссылкой.
Радищев, человек с сильно расстроенным здоровьем, знал, что новой ссылки не выдержит… Вер-нувшись домой, он отравился.
Сыновья писателя утверждали, будто отец выпил яду «случайно», но мы прекрасно понимаем, что вынудило их к этой лжи: по законам того времени самоубийцам «отказывали в христианском погребении» и закапывали где-нибудь за оградой кладбища. А им хотелось достойно проводить отца в последний путь.
Могила Радищева до настоящего времени не сохранилась. Посему я даже согласен – пусть тощий приднестровский бюджет раскошелится на пресловутую арку! Только там не трон должен стоять – там должен стоять Радищев Александр Николаевич с раскрытой книгой в руках…
А вот по сторонам от него можно разместить две фигуры: Екатерины Великой и Емельяна Пугачева. Именно так: с одной стороны – олицетворение «беспощадного русского бунта», с другой – символ абсолютизма, не менее беспощадного. Радищев занимает меж ними центральное положение, ибо предлагает мирный, эволюционный путь развития страны, улучшения жизни простых людей и смягчения нравов власть предержащих. Но его, увы! – до сих пор не слышат.
Кстати, почему в Бендерах до сих пор нет даже памятного знака, свидетельствующего о том, что донской казак Емельян Иванович Пугачев 16 сентября 1770 года отличился при взятии Бендерской крепости? Очень интересно. Особенно на фоне официозных призывов «чтить отечественную историю и исторических личностей».
Вот в память сподвижника Мазепы – Пилипа Орлика такой знак в Бендерах установлен… А кто такие Орлик с Мазепой? Говоря современным языком – предатели Родины, отвергнутые своим народом. Пугачев же впоследствии стал предводителем народного восстания.
Да, пугачевцы резали дворян, жгли барские усадьбы… Но чем была вызвана эта остервенелая ненависть крестьянства к помещикам? Не теми ли зверствами крепостничества, о коих писал Радищев?
Екатерина сочла Радищева «бунтовщиком хуже Пугачева». То есть, поставила его честное писательское перо превыше грубой силы оружия. А ведь это – тоже признание!
