Новости Казахстана. Почему утекают «мозги» и как их вернуть?.. Елена Садовская: «Казахстан вас ждет, но дважды подумайте, прежде чем возвращаться»
Издание Central Asia Monitor взяло интервью у специалиста по международной миграции Елены Садовской.
Автор : Сауле Исабаева
- Казахстанские власти регулярно заявляют о том, что необходимо принять меры для возвращения известных ученых и специалистов, уехавших в свое время из страны. Министерство образования и науки при Бакытжане Жумагулове даже собиралось разработать соответствующую программу. На днях этот вопрос подняла и госсекретарь Гульшара Абдыкаликова. Но все пока на уровне заявлений. А что-нибудь реальное в этом направлении делается?
- Я буду говорить не с позиций государства, а с точки зрения конкретного человека, специалиста, который думает о том, возвращаться в Казахстан или нет. Как вы знаете, есть мировые стандарты и условия, в которых наука может успешно развиваться. В Казахстане они не соблюдаются. Нет необходимой среды для исследований, достойных зарплат и социальных пакетов, процветают коррупция и непотизм. К примеру, в пересчете на душу населения затраты на научно-исследовательскую и проектно-конструкторскую деятельность, равно как и объем затрат на одного исследователя, в Казахстане в десятки раз меньше, чем в развитых странах – США, Финляндии, Швеции, Японии и других…
Плюс наша «региональная специфика»: почитайте комментарии молодых казахстанцев к статьям в интернете об эмиграции и утечке умов, в них звучат пессимизм и желание уехать, которое они в последние годы реализуют: «…Все талантливые люди не связывают свое будущее с Казахстаном, потому, что если хочешь вести бизнес – силовики с налоговиками так замордуют, что любой дядя Джон или дядя Лю покажется как отец родной! А на госслужбе агашки и татешки из министерского клана загрызут любого, претендующего на теплое местечко…».
– Возможно, исключением станут случаи возвращения на родину специалистов «по особому приглашению», которым создадут необходимые условия?
- Поскольку исследователи-эмигранты – это в основном технари, то, думаю, они сами верифицируют предлагаемые и реальные условия, в которых им придется работать здесь: наукоемкость ВВП, соотношение бюджетных и внебюджетных затрат на НИР, доля научных работников от общего числа занятых в экономике, наличие технического и вспомогательного персонала и т.д. Особый пункт для проверки – условия приглашающей стороны: на словах и в тексте контракта. Потому что «понты» – это «наше все», и нужно пожить здесь, чтобы изнутри понять цену «понтов» и цену стремления изменить все к лучшему.
Возможно, наше отставание и бедственное состояние науки подвигнут некоторых на рискованный шаг – приехать в Казахстан и попытаться что-то изменить к лучшему. И это благородный порыв. Но в любом случае каждый исследователь должен решить для себя сам, готов ли он потратить несколько лет или десятилетий (если решит задержаться здесь) своей единственной и уникальной жизни на то, чтобы сначала создать адекватные условия для работы. Или он предпочтет самореализовываться как ученый и творческая личность на Западе или Востоке. Да, там жесткая конкуренция, а для некоторых и чужая или даже чуждая этнокультурная среда, но там всегда есть более широкий и открытый выбор вариантов, есть альтернатива. Здесь же, в Казахстане, выбор весьма ограниченный, и, скорее всего, придется начать с визитов к агашкам, татешкам, братишкам, потом принимать на работу их родственников и т.д.
Что касается «нивелирования риска отъезда специалистов за пределы республики», то тут за прошедшие годы мало что сделано. Это подтверждают и слова вице-министра национальной экономики Мадины Абылкасымовой о том, что сейчас на казахстанском рынке труда «наблюдаются чистый отток квалифицированной рабочей силы… и чистый приток неквалифицированной рабочей силы, не имеющей профессионального образования. На этом фоне растут издержки государства: на подготовку замены выезжающим специалистам, на профессиональное обучение и переподготовку въезжающей неквалифицированной рабочей силы».
Это и есть ответ на ваш вопрос о том, делается ли что-то для возвращения казахстанцев, ранее покинувших страну. Прежде чем говорить о создании условий для возвращения, необходимо создать условия для того, чтобы собственные граждане, образованные и квалифицированные, не уезжали.
- Какова реальная картина эмиграции?
- Факты тут удручающие. Согласно данным Комитета по статистике, за последние пять-шесть из Казахстана эмигрировали почти 44 тыс. человек с высшим образованием, причем около 20 тыс. – безвозвратно. То есть, «утечка умов» продолжается. Значительную долю эмигрантов составляют представители возрастных групп 20-24 и 25-29 лет: например, в 2009-м молодежь 20-29 лет составила 28,2% потока, а в 2012-м – 23,5%. То есть уезжают молодые, образованные, перспективные. Хорошо бы Министерству образования и науки провести собственное репрезентативное и по возможности неангажированное исследование на предмет того, в чем корневые причины эмиграции – в невостребованности внутри страны, либо в желании конкурировать и самореализоваться на международном рынке труда, либо в чем-то еще. В зависимости от результатов опроса и его анализа возможны какие-то рекомендации.
Я уже не говорю о так называемых самозанятых. Среди них – сотни тысяч специалистов с высшим и средним профессиональным образованием: инженеры, врачи, учителя и т.д. В кризисные 1990-е, когда они пошли торговать на рынки, чтобы выжить, произошла их массовая деквалификация. А затем, на протяжении 15 лет, Министерство труда ничего реально не сделало, чтобы переобучить или переквалифицировать этот огромный контингент людей и вернуть его на рынок труда.
Еще одной серьезной проблемой является проводимая в стране кадровая политика, в том числе ее национальный аспект. В своем нынешнем виде она стала препятствием для индустриально-инновационного развития и социальной модернизации Казахстана в целом. Если ситуацию не изменить кардинально, то негативные последствия будут усугубляться в последующие годы.
Мы много говорим о «стабильности межнациональных отношений», но стабильность не должна превращаться в стагнацию (как это имеет у нас место в некоторых сферах). Любое развитие происходит в конфликте интересов, и надо учиться «работать с конфликтом». Нынешнее табуирование дискуссии по поводу проблем национальной, в частности, кадровой политики и этнической дискриминации – это путь к созданию скрытого напряжения, а потенциально – к открытому конфликту. Пусть никого не успокаивает то обстоятельство, что некоторые (индивиды, группы) предпочитают избегать конфликта, в прямом и в переносном смысле. Ведь эмиграция, беженство – это тоже тактика поведения в конфликте (реальном или потенциальном) путем бегства из страны.
А наличие перекосов в кадровой политике и этническая дискриминация очевидны для всех.
- Приведите, пожалуйста, конкретные примеры.
- Я очень кратко коснусь лишь сферы образования и сферы управления. Поскольку практически все высшее образование в РК является платным (около 4/5 студентов обучаются на платной основе), многие выпускники школ стремятся попасть в списки студентов, обучаемых на льготных условиях, либо иметь возможность повышения квалификации после окончания вуза. Между тем, практика отбора в списки «льготников», проведения конкурсов на участие в стипендиальной программе «Болашак» (обучение в зарубежных вузах) и других, проводимых в системе Министерства образования и науки РК, свидетельствует о политике дискриминации в отношении этнических меньшинств.
Например, существуют льготы для молодежи из сельской местности, где, как известно, проживает в основном казахское население. Этнические казахи из-за рубежа (оралманы), даже если они не являются гражданами Казахстана, имеют льготы при поступлении в вузы РК. Доля этнических казахов среди стипендиатов программы «Болашак» составляет 98-99% (например, в 2009 г. – 990 из 1013, в 2011 г. – 515 из 520 стипендиатов). Состав студентов в «Назарбаев Университете» тоже представлен преимущественно казахской молодежью.
А чем более ограничен доступ к получению высшего образования, тем ниже стартовые возможности в плане обретения в будущем престижной и высокооплачиваемой работы, достижения высокого социального статуса. Это и является одной из причин массовой образовательной эмиграции представителей этнических меньшинств (русских, украинцев, белорусов, немцев и других) из Казахстана – ведь для них получение высшего образования за рубежом открывает каналы социальной мобильности. Но уже вне страны, где они родились и выросли.
Сложности нациестроительства заключаются в том, что оно осуществляется в полиэтническом обществе, однако при этом зачастую не только не учитывает интересы, но и дискриминирует права этнических меньшинств. Сегодня представители казахской национальности преобладают на руководящих постах в сфере политического и административного управления, в банковском и финансовом секторе, в сфере образования, науки и здравоохранения. При этом непропорционально мало на руководящих постах узбеков, украинцев, уйгур, немцев, корейцев, белорусов… Например, даже такие довольно многочисленные диаспоры, как узбекская и уйгурская, имеют в органах власти РК представительство, измеряемое десятыми долями процента. Их удельный вес в руководящем корпусе очень низок даже на территориях компактного проживания этих этнических меньшинств, что вызывает определенную напряженность в межнациональных отношениях.
- Какую роль здесь играет языковой фактор?
- Важность изучения казахского языка никто не ставит под сомнение, но очевидно, что это постепенный процесс, и языковой вопрос не должен становиться инструментом дискриминационной этнической политики. Форсированное внедрение казахского языка, ускоренный перевод на него делопроизводства, ограничение сферы применения русского в качестве языка межнационального общения уже стали дополнительным «выталкивающим» фактором.
Проблема в том, что вследствие процесса моноэтнизации сферы образования и управления ценность знаний, опыта, талантов в Казахстане девальвировалась, а этничность, точнее «казахскость», стала главным ресурсом в профессиональном и карьерном продвижении, своеобразным «социальным лифтом». Может показаться, что само по себе получение образования способствует повышению конкурентоспособности казахской молодежи на рынке труда, но это не совсем так. Потому что собственно конкуренция отсутствует – это не открытая и прозрачная конкуренция интеллекта, умений, талантов, а движение вне конкурентной среды, что объективно способствует снижению конкурентоспособности молодых специалистов не только внутри страны, но и на мировом рынке труда. А уж о том, какие у нас молодые министры «патамушта-патамушта» и управленцы других уровней, знает вся страна.
Полагаю, что коль скоро и общество, и трудовые ресурсы у нас являются интернациональными, то интернациональной должна быть и сфера управления.
В Казахстане идет интенсивная идеологизация межэтнических отношений, но общество-то видит, что происходит на самом деле. Особенно остро воспринимает все это молодежь. А потому неудивительно, что эмиграция (образовательная, трудовая, выезд на постоянное место жительства) в другие страны, растет. Если процессы моноэтнизации сферы управления и форсированного введения казахского языка во все сферы общественной жизни продолжатся в прежней динамике, то миграция рискует превратиться в устойчивый канал безвозвратной потери интеллектуального потенциала республики.
Согласно данным социологических исследований, проведенных в последние 15-20 лет, основными причинами эмиграционных настроений среди этнических меньшинств Казахстана являются следующие: отсутствие равного доступа к получению высшего образования (грантов и кредитов для бесплатного обучения в вузах); отсутствие открытой и честной конкуренции в профессиональной карьере, равных возможностей для общественного признания и политического представительства; нереализованность внутри страны; «социальная несправедливость» – для многих это синоним этнической дискриминации и непотизма.
Поэтому вывод для желающих вернуться в страну таков: Казахстан вас ждет, но дважды подумайте, прежде чем возвращаться.
- Понятно, что перспективы для реэмигрантов нерадужные, но ведь всегда есть личные мотивы, способные побудить человека к возвращению на родину. По вашим оценкам, много ли сегодня таких людей?
- Я не вижу действительно заметного возвратного миграционного тренда. Реэмиграция была всегда, поскольку объективно не каждый может адаптироваться и интегрироваться в чужой стране: найти работу и жилье, правильно оформить документы и быстро получить гражданство. Но этот поток никогда не был значительным – он на порядок или даже два ниже эмиграционного потока.
Более того, на протяжении трех последних лет у Казахстана сохраняется отрицательное миграционное сальдо, то есть число выбывших превышает число прибывших. Этот тренд может измениться в 2015 году в связи с тем, что Россия входит в глубокий кризис. В первую очередь могут вернуться те казахстанцы, которые уехали недавно, еще не успели адаптироваться и кого настигла волна кризиса. Кроме того, граждане России, Казахстана, Беларуси имеют право трудоустроиться на территории всех трех этих стран, причем им не грозят долгие бюрократические процедуры для получения разрешения, поэтому можно ожидать активного движения рабочей силы, что потенциально может сгладить (в некоторой степени) остроту проблем на рынке труда. Но здесь слишком много переменных, чтобы сегодня с уверенностью прогнозировать те или иные процессы.
Есть еще один новый фактор, который может способствовать возвратной миграции в Казахстан, – это общая нестабильность в мире, угроза финансовых и экономических кризисов, которые обостряют конкуренцию на рынке труда. Сюда же можно включить непредсказуемость политических режимов в отдельных странах.
