Газета «Правда». Столичные медики не хотят мириться с так называемой оптимизацией здравоохранения 

Далее Николай не без юмора описал, как ему стало плохо, как он вызвал участкового врача, которая поставила ему диагноз интоксикация, то есть отравление, и прописала активное потребление активированного угля. Через день Николаю стало ещё хуже. На сей раз ребята со «скорой помощи» диагностировали инфаркт и повезли прямиком в реанимацию. Номер больницы я указывать не буду, так как вся ситуация настолько типична, что может случиться, да ежедневно и случается, практически в любой московской больнице.

«РЕАНИМАЦИОННОЕ отделение — история отдельная, — описывает своё пребывание там Николай. — Да, здесь много современной аппаратуры. Но это, пожалуй, единственное достоинство. Фактически реанимационное отделение — это сверхрежимное предприятие. Сюда не пускают вообще никого, родственникам сложно передать для пациентов нужные им в быту вещи. Здесь нет ни ТВ, ни радио, ни Wi-Fi. Нигде нет зеркал. В туалет можно только врачам, пациентам, пожалуйте, «утка».

Телефон пациентам — категорически нельзя! А вот медсёстрам можно. Лично я не раз наблюдал, как медсестра Юлия убегала в дальний закуток и балаболила там минут по сорок! Это вместо того, чтобы заниматься больными! В реанимационном отделении нет даже стандартных розеток на 220 В, у медицинских приборов штепселя совсем другой формы. А главное — здесь невероятно тяжело находиться пациентам. Больные кричат громко и помногу (словно это пыточная гестапо), так что, например, выспаться проблематично. Медицинская аппаратура здесь далеко не безмолвная. То тут, то там попискивают бипперы. Подобную музыку я слышал где-то у Брайана Ино…»

Потом были долгие перипетии. Оказалось, что Николай подхватил пневмонию, которую никто не лечил. Потом перепутали его группу крови. «Потом пришёл какой-то врач и принялся меня упрекать в том, что инфаркт я себе заработал сам из-за того, что я… ОЧЕНЬ МНОГО КУРЮ! Моего довода, что я вообще не курю, что за свою жизнь я не выкурил ни одной сигареты (и это чистая правда), он почему-то категорически не принял». Ну и всё прочее, что привычно происходит в наших больницах.

Потом его перевели из реанимационного отделения в кардиологическое. На следующие сутки почему-то снова вернули в реанимационное. Оттуда опять в кардиологию. Николай весело описывает обстановку, своих соседей по несчастью, врачей. Заканчивалось послание так: «Не знаю, для чего я всё это тут написал, наверное, просто захотелось выговориться».

Помню, я ещё подумала, что молодец, мол, мужик — пережил инфаркт, намаялся в больнице и не потерял чувства юмора. Правда, несколько удивило: уж очень быстро был выписан человек, два раза попавший в реанимацию, перенёсший, по-видимому, сильнейший инфаркт и одновременно болеющий пневмонией. Ну что ж, теперь такие нормы стационарного лечения. Главное — человек жив…

Через четыре дня после выписки Николай Фандеев умер. Ему было 54 года. Такой вот итог реформы здравоохранения.

Такой процесс лечения, такая быстрая выписка после двух реанимаций, такой конец. Сегодня это уже типично.

Если больному всё же посчастливится попасть в больницу, не успеет он подлечиться, как его выписывают. Врачей буквально берут за горло, требуя «эффективности» — «повышения оборота койки». Уже не единичны случаи, когда больной умирает дома буквально на следующий день после выписки. А сколько больных не добрались до больницы, так как им в этом отказали!

Журналист хоть написал, не столько жалуясь, сколько предупреждая всех нас о смертельной угрозе. А сколько людей не в состоянии этого сделать — не владеют компьютером, не заходят в Интернет. Департамент здравоохранения Москвы буквально завален жалобами пациентов и их родственников. Но официальную статистику никто не публикует.

Однако правду не скроешь. Она хоть и скудно, но просачивается наружу. Так, Фонд независимого мониторинга медицинских услуг и охраны здоровья человека «Здоровье» заявил с цифрами в руках, что в Пензенской области одним из итогов оптимизации системы здравоохранения, которая прошла раньше, чем в Москве, стал рост смертности: в 2014 году сроки работы коек сократились больше чем на 3%, при этом больше чем на 16% увеличилась внутрибольничная летальность. То есть больных пролечено меньше, койки задействованы меньше, а пациенты умирают чаще. Если бы были посчитаны умершие сразу после выписки или не попавшие в больницу, думаю, цифра была бы катастрофической.

В Москве же информация поступает из неофициальных источников. Медицинские форумы бурлят. Сообщают, что в лучшей, пожалуй, в столице больнице «Скорой помощи» «залповый вброс пациентов, в операционной конвейер из-за закрытия соседних «скоропомощных» больниц»: «Вот, пожалуйста, последствия оптимизации. Мужчина 31 года. Прямо сейчас уже 12 часов ждёт в приёмном отделении операции по поводу удаления аппендицита.

И, судя по всему, вовсе не по причине того, что доктора сомневаются в диагнозе, поставленном врачами «скорой» и подтверждённом дежурным хирургом приёмного отделения. 12 часов — боль, тошнота, головокружение, рвота. Это нормально? Чего не хватает? Хирургов? Операционных столов? Анестезиологов? Больниц? Или всего вместе?» Через некоторое время: «С парнем вроде бы обошлось, посмотрим. Но лежать в больнице двенадцать часов под простынёй, без еды-питья, помощи, со всеми спецэффектами острого аппендицита — это действительно диагноз государству. Сумасшедший дом, превращающийся в ад. Желаю создателям прокатиться на этих «русских горках».

Ординатор инфекционной больницы жалуется: «Больные стали умирать, раньше не было такого. Много. Последний месяц. «Скорая» и врачи поликлиник теперь штрафуются за несовпадение диагнозов с больничными. Потому они стараются не класть. А когда привозят — уже поздно бывает иногда. Вчера положили инсульт в реанимацию за деньги. Сначала женщине стало плохо, приехала «неотложка», сказали: похоже на инсульт. И — уехали. Потом «скорая» приехала — ещё несколько часов, да, похоже, говорят. И — уехали. Вызвали частную перевозку, привезли за деньги.

Всё это — истории последних месяцев. Такого всякого не было ещё совсем недавно. Вместо операции теперь нередко «снимают симптомы» и отправляют домой до следующего обострения через несколько дней: койко-день нельзя занимать, надо коротить его всеми силами. А осложнения-обострения — они ведь дома будут, мы-то тут при чём?»

Несмотря на то, что власти говорят о переносе основной работы с больными со стационара на поликлиники, в них также творится произвол. И по отношению к медикам, и по отношению к больным. Там также сокращают медработников, уменьшается время приёма, отпущенное на одного пациента. Хроническая усталость, синдром профессионального выгорания медиков, «потогонная» система приёма пациентов, когда во главу угла ставится не здоровье человека, а правильно заполненная отчётная документация, создают объективные условия для роста риска врачебной ошибки. Популистское решение московских врачей о работе поликлиник на час дольше и в выходные лишь усугубило ситуацию. Ведь врачей больше не стало, молодёжь вообще бежит из этого кошмара, воз тянут лишь врачи по большей части пенсионного и предпенсионного возраста, которые, как понятно, роботами не являются.

Чтобы скрыть истоки фактического развала российского здравоохранения, все СМИ настойчиво вдалбливают мысль, что во всём этом аду виноваты исключительно «врачи-убийцы». Между тем именно врачи настойчиво выступают против людоедской реформы и оптимизации здравоохранения. Массовые митинги людей «в белых халатах» практически ни к чему не привели. Теперь врачи ряда московских поликлиник планируют провести «итальянскую забастовку», то есть начнут работать «по инструкции» — в строгом соответствии с нормами и правилами, предусмотренными Трудовым кодексом РФ и нормативными документами. В частности, они откажутся от всякого совместительства, от обслуживания дополнительных участков и будут работать исключительно на одну ставку строго по графику.

Пока что согласие принять участие в «итальянской забастовке» дали более 50 медицинских работников из шести поликлиник столицы. Конечно, это немного. Однако большинство медиков хотя пока и боятся встать в ряды протестующих, но морально поддерживают своих более смелых коллег. Медики надеются и на поддержку своих пациентов, потому что борются они главным образом именно за право больного человека на своевременную и качественную медпомощь, врачи не желают становиться «убийцами».

Основные требования забастовщиков: прекращение дальнейших сокращений медицинских кадров как представляющих угрозу жизни и здоровью населения, введение четырёхчасового приёма врачей-терапевтов вместо шестичасового, установление норматива времени «участковой службы» на обслуживание пациентов на дому, включая время на поездку (не менее 30 минут), приведение числа прикреплённого к участку населения в соответствие с нормативом 1700—1900 человек на участок, увеличение в соответствии с этим количества ставок в штатном расписании, создание дежурной службы для приёма пациентов по «живой очереди» и др.

Будут ли требования медиков услышаны? Все мы должны быть в этом заинтересованы. Иначе нас ожидает весьма печальное будущее.

источник