5.01.2014. УПЫРИ-«СПАСИТЕЛИ» 

 Покушение на детство

Еще не столь давно для меня символом «демократического сиротства в РФ» был детский дом.

При изучении того, как обстоят дела в российских детских домах, честное слово, невольно возникает ощущение, что там делается ВСЁ для того, чтобы намертво искалечить психику ребенка. При этом выбрана беспроигрышная позиция – все жутковатые инициативы твердо обосновываются «заботой о безопасности и правах детей». Чего стоит только запрет на содержание при детских домах животных – «ах, антисанитария!». Вы представьте себе ребенка, который за все свое детство не может погладить котенка или поиграть со щенком – добавочные тоска, унылая злость и ненависть…

Когда в один из детских домов мальчишки притащили молодого пса и долго его прятали, а потом «преступника» обнаружили, то у директора не хватило духу его «ликвидировать». Несчастный вынужден был несколько месяцев «утрясать вопрос», изворачиваться и извращаться, создавать для пса и его поклонников КЛУБ, вместо того чтобы построить около входа на кухню будку для всеобщего любимца, поставить две миски – для воды и еды – и этим закрыть дело.

При этом в немалом количестве детских домов собак иного рода вполне содержат. Сторожевых. И случаев, когда они калечили или убивали воспитанников при попытке побега, уже не один десяток…

Детский дом для ребенка, который попадает туда из семьи – ЛЮБОЙ семьи, – исключений единицы на тысячи! – это место ужасной моральной пытки. Меня удивляет, что взрослые этого не хотят понять. Те самые взрослые, которые готовы отобрать ребенка у родителей за то, что, например, он делит комнату с еще двумя детьми – родными! – под надзором родных взрослых и отправить его туда, где он будет делить ее с тремя чужими детьми под надзором чужих взрослых. И назвать это спасением.

А это – преступление. Преступной является сама детдомовская система в основе своей.

Преступление – поощрять «подушевое» финансирование детских домов и работников органов опеки. Вообще-то, если рассуждать по уму, то в первую очередь для нормализации обстановки с детскими домами необходимо вернуть их работникам обычные хорошие оклады. В противном случае обе эти системы – изъятия и заключения детей – НЕИЗБЕЖНО объединяются и начинают стремиться к увеличению числа подопечных. Любой ценой.

Преступление – отлучение детдомовских детей от самообслуживания, от ручного труда с наглядным результатом. Это ведет к тяжелейшей инфантилизации. Дежурства по столовой, по классу, по спальне, мастерские для мальчиков и девочек, где их учат делать реально нужные и полезные вещи, приусадебные участки – всё это НЕОБХОДИМО ВЕРНУТЬ. Без диких и циничных стонов о детской эксплуатации.

Но я ОШИБАЛСЯ, когда думал, что ничего хуже современного российского детдома для детей быть не может.

Оказывается, ситуация с отлучением русского детства от семьи усугубляется буквально ежедневно. Усугубляется именно вот в эти секунды, когда я пишу эти строчки. Усугубляется старательно, многопланово и на всех уровнях.

Цинизмом отдают слова уполномоченного по правам человека в Российской Федерации Владимира Лукина, сказанные им в апреле 2013 года по поводу способа разрешения семейных конфликтов: «Поэтому нужна разработка механизма по изъятию детей от обоих враждующих родителей и временному помещению их в иную среду – бесконфликтную – до принятия ими обоюдного конструктивного решения ради ребенка и создание реабилитационных центров, входящих в систему какого-либо одного или нескольких министерств, но не относящихся к органам опеки и попечительства».

Г-н Лукин, скажите честно, вы… видели хоть одного ребенка, которого забрали у родителей? Говорили с ним? Вы представляете себе всю глубину шока и длительность психотравмы, когда чужие люди забирают ребенка из родного – КАКОГО УГОДНО, подчеркиваю: какого угодно РОДНОГО ДОМА! – и помещают в «бесконфликтную среду» под надзор чужих людей и зачастую на их произвол, а также на НЕИЗБЕЖНЫЙ произвол уже «тертых» этой средой и обозленных ровесников, обитателей-старожилов этого самого «реабилитационного центра»?

Услышать, как ссорятся мама и папа – это конец света, какая травма для ребенка. А быть изнасилованным в туалете или спальне «центра», попробовать первую сигарету (и не всегда с табаком) или просто по ночам плакать навзрыд под одеялом от ужаса и непонимания – это не травма. Это процесс поиска конструктивного решения.

Господин Лукин, вы не в курсе, что так бывает ВСЕГДА и СО ВСЕМИ, кто отлучается от семьи государством? Неизбежно из таких вот «центров» помещенный туда ребенок выносит в душе шматки грязи. Большие или меньшие, как повезет. Но НЕПРЕМЕННО такие, какие в семье никому и не снились.

«Ты, миленький, побудешь здесь, в детском домике, пока папа и мама не помирятся и не перестанут ссориться из-за тебя…» – вот как это звучит, если перевести на русский. И что должен думать ребенок, взятый в заложники во имя его прав? Как он должен себя ощущать?

А, я забыл! Он с точки зрения таких «экспроприаторов» объект, а не субъект, он не думает и не чувствует в принципе. Куклешечка-матрешечка из детской песенки. Родители поиграли, теперь мы поиграем.

Хватит выделываться, честное слово! Хватит корчить из себя заботников о правах ребенка за счет детской психики! Поговорите со специалистами – с настоящими специалистами. Они вам расскажут о том, какую травму наносит детской психике насильственная разлука с родителями.

Хотя… вы все равно не поверите. Вы уже создали в своем воображении образ некоей внесемейной «бесконфликтной среды» и некоего сфероребенка в вакууме, которого можно спокойно «изымать», «помещать» и «перемещать»…

Так что детские дома с их казавшимися мне ужасными проблемами – это уже вчерашний день в войне против русской семьи.

Я сейчас приведу целиком одну статью. Она того заслуживает. И она ставит все точки над «Ё». Почитайте:

ВОЙНА ЗА ДЕТЕЙ

На Красноярской конференции мне предстояло высказаться о языке новой семейной политики. И, как это бывает, пока работал над связным текстом, для самого себя понял что-то новое.

Мы давно говорили о двух источниках «семейной реформы».

1) миропроектные, отраженные в известных лозунгах форсайт-проекта «Детство-2030» и

2) очевидные интересы бизнеса (в том числе «научного» и «социального»), для которого семейная сфера – открывающаяся ниша рынка «услуг» и получения грантов.

Но пока у меня в голове они жили отдельно, оставалось ощущение недопонятости. Теперь сложилась простая картинка задуманного, из которой следуют и стратегические лозунги, и ближайшие интересы. Ключевая идея форсайт-проекта выступила на первый план.

Но сначала немного цифр. 10 октября руководители органов опеки Новосибирска и области участвовали в пресс-конференции в прямом эфире передачи «Встречи на Вертковской». В зале сидели образцовые приемные родители, и я задал вопрос опеке: сколько они получают на детей из бюджета? Мне ответили, что в нашей области мачехи получают в среднем 8652 рубля на ребенка и около 19 500 – себе.

 

Я попытался объяснить, что возмущает в этих цифрах настоящих родителей. Когда детей отбирают фактически за бедность, гораздо меньшей суммы хватило бы, чтобы семья выправилась. Но платят не родителям, а тем, кому отдают отобранных у них детей. Однако идея платить пособие настоящим родителям обычно оказывается для депутатов и служащих слишком неожиданной. «На своих-то детей – зачем?» – таков обычный ход их мысли.

После антиювенальных протестов общественности на открытых мероприятиях соцслужб стало дежурным причитанием нечто вроде «конечно, в первую очередь надо заботиться о кровной семье». Но говорящие это в лучшем случае обманывают сами себя. Потому что слова словами, а реформа движется деньгами. А деньги, как мы видим, сейчас направляются государством не в семью, а в создание и развитие института замещающей семьи на профессиональной основе. Разница между видами таких «семей» (раньше говорили точнее и честнее – «семейный детдом») только в способе устройства их «руководителей» – на подряде у опеки или в штате у детдома.

И тут вспоминаются лозунги «Дети должны содержаться в воспитательных сообществах», «Родительство должно быть профессией». И все складывается. Именно в этом идея: вместо семьи дети должны содержаться в «воспитательных сообществах».

Вся агитация за такую реформу строится на рекламном штампе, «понятно же, что в семье лучше, чем в детском доме». При этом ни одна из сторон этого «понятно же» не предъявляется обществу развернуто:

1) почему в детском доме нельзя хорошо воспитывать, притом что в эту систему передается больше денег в расчете на ребенка? (И где тогда деньги, кстати?);

2) какие проблемы возникают у воспитанников профессиональных мачех (а они есть, несмотря на наличие положительных примеров)?

Так, считается самоочевидным, что детдома – это ужасно. И впрямь, дети из них выходят настолько неприспособленными к жизни, что потом госслужбы и НКО занимаются «постинтернатным сопровождением» выпускников, не умеющих ни себя обслуживать, ни содержать свое жилье, ни просто тратить деньги. То есть налицо педагогический брак, обременительный и для государства. Признав его как результат развала системы детдомов, общество могло бы строго потребовать восстановления и улучшения системы, тем более что и история, и современность дают и положительные образцы интернатов. Однако начатая «модернизация детских домов» (в Новосибирской области, по сообщениям прессы, на нее направляется 100 млн руб.) связана вовсе не с педагогикой.

6 ноября я был на секции открытой городской научно-практической конференции отрасли опеки и попечительства, специально посвященной этому вопросу. Цель реформы там объяснялась просто. Детский дом теперь должен быть для детей не домом, а местом временного пребывания, перевалочной базой (выражение докладчиков) для передачи детей в приемные «семьи». Педагоги должны будут заниматься тем же, чем сейчас занята опека, – подбором приемных воспитателей, сопровождением приемных семей. В областном центре из восьми «организаций для детей-сирот…» пять станут «центрами содействия устройства в семью», а три – «центрами постинтернатного сопровождения».

На этой конференции интересно было увидеть два противоположных настроения в зале.

С одной стороны, необъяснимый энтузиазм и энергичность городского руководства опекой, которое очень торопит. Оно видит и проблемы, но призывает всех всё быстренько обдумать и преодолеть. Среди осознанных и озвученных проблем почти полное отсутствие нормативной базы, нехватка квалифицированных кадров, отсутствие продуманных схем взаимодействия и пр. Ничего, дескать, это все наживное, главное начать. При разговоре о кадрах возникает заинтересованное оживление со стороны НКО, заходит речь об аутсорсинге – о том, что не обязательно иметь специалистов в штате госучреждения, их можно будет привлекать на коммерческой основе по конкретным ситуациям с детьми!

С другой стороны, недоумение директоров детдомов и даже руководителей районных опек: «Дайте время подумать!» Они профессионально видят, сколько проблем надо решить, прежде чем что-то менять (в том числе и не связанных с этой реформой). Кажется, если им дать их решить, то никакая модернизация будет не нужна.

Каково будет детям жить в учреждении, которое сразу строится не как их родной дом, а как что-то между вокзалом и торжищем? Устоят ли сами эти учреждения без педагогической идеи во главе и без специалистов в штате или еще глубже опустятся до такого состояния, что будет гуманнее отдать из них детей куда и кому угодно? А куда отдать, если, представьте, завтра (что очень вероятно) бюджет не сможет платить профессиональным мачехам?

Итак, мы видим, что и другая затратная составляющая «семейной реформы» – модернизация детдомов – тоже только обслуживает развитие «профессиональных воспитательных сообществ». В итоге из трех сфер, где находятся дети (семья, то есть родная; система детдомов; подконтрольные «воспитательные сообщества»), первую реформа обходит вниманием, а вторая меняет свою функцию, ориентируясь на развитие третьей. Значит, это развитие системы искусственных «семей», а вовсе не укрепление естественных семей и есть главная суть реформы.

Семьи (настоящие – приходится пояснять) оказываются в проигрыше не только в бюджетном смысле. Возникает система интересов, направленная против них. У приемных семей – интерес не возвращать детей в родные семьи. У ориентированных на их развитие служб – интерес расширять эту «третью сферу», отсюда бесстыдные идеи «раннего выявления неблагополучия», расширительное толкование насилия и пр.

В итоге начался реальный сдвиг в сторону «профессионального родительства». То есть движение к совершенно другому обществу.

И мы должны обратить внимание на темпы и сроки: если уже через год детским домам ставят задачу взять на себя функции посредников по перемещению детей, не говорит ли это о том, что в ближайшее время транзитный поток через них должен будет увеличиться?

Корабль уже вышел в море. За кем?

Александр Коваленин, 13 ноября 2013 г.

http://nezavisroditeli.ucoz.ru/blog/vmesto_semi/2013-11-15-768

Я не буду ничего пространно комментировать. Статья совершенно ясная и точная, мне добавить просто нечего. Скажу от себя только одно: теперь даже самым слепым и благостным индивидуумам должно стать ясно, КУДА повернуло наше государство.

От распродажи детей за рубеж и набивания детских домов оно решило перейти к агрессивно-насильственному разрушению традиционной семьи и полной атомизации общества путем того самого жуткого проекта «Форсайт-2030», который я уже с год считал похороненным с осиновым колом в груди. Превращение – массовое! – русских детей из части Рода в собственность государства, которое будет их перекодировать руками «ответственных специалистов по родительству».

Никакой передачи традиций. Никакой передачи мироощущения. Никакой передачи опыта, взглядов и приоритетов. Никакой гордости предками – невозможно гордиться тем, чего нет. Только «ответственное родительство» во всей его западной красе – разрешенные и благословленные государством права детей с 16 (14, 12…) лет на наркоту, блуд, мерзость, а с 12 (с четырех? с рождения?) – на «получение информации».

Я ошибся в своих благих надеждах. Проект, я вижу, получил втихую – пока люди боролись с открытой ювенальной агрессией – высочайшее одобрение.

Возможно, в скором времени и иностранное усыновление будет вновь разрешено во всем спектре и во все государства. Деньги – бог нынешней власти, и нет такой гнусности, которую оно бы не сотворило, не благословило и не обосновало ради денег.

Поздравляю всех.

Продолжаем.

Прошел первый день семинара для руководителей соцслужб и НКО «Профилактика социального сиротства: адресный подход в работе с неблагополучными семьями», организованного Департаментом социальной защиты населения Москвы.

Мероприятие проходит в рамках реформы органов опеки и попечительства Москвы в соответствии с Моделью профилактики социального сиротства (проект «Единой России» – «России важен каждый ребенок»).

Семинар вели представители крупнейшей частной корпорации Финляндии по защите прав детей «Mерикратос Защита Детей ЛТД».

Весь разговор строился исключительно вокруг социального патроната, или – если называть его по-разному, как это теперь принято – индивидуальной адресной профилактической работы с семьей.

Дважды, в ответ на соответствующие вопросы, прозвучало от двух ведущих, что в случае несогласия родителей – проводить с ними индивидуальную профилактическую работу, ребенка из семьи изымают.

Прямота речи с употреблением выражений: «мы продаем услуги по защите прав детей; «государство является крупнейшим покупателем наших услуг»; «все детдома и замещающие семьи в Финляндии – частные» – хорошо отражает ситуацию бизнеса, построенного на получении частным бизнесом бюджетных денег от внедрения так называемых инновационных социальных услуг.

Далее почти стенограмма. Все, что непонятно, так непонятно и звучало:

«В 2008 году в Финляндии были понижены критерии выявления. Закон «О защите прав ребенка», принятый тогда же, обязал всех доносить в случае любых подозрений в отношении ребенка.

Все детские организации являются площадкой для общения семей и соцслужб. Детсады и школы работают в контакте с соцслужбами. Если детсад решает обратиться в органы опеки, то он сообщает об этом семье. Когда такое сообщение поступает в опеку, то орган соцопеки может принять решение о временном устройстве ребенка.

Чтобы предотвратить кризисную ситуацию, говорим о семье поддержки (отдать ребенка на время, чтобы мать отдохнула), об индивидуальной профилактической работе с семьей. План работы с семьей составляется с учетом каждой индивидуальной ситуации.

Если план есть, работа провелась, но ситуация ребенка не улучшилась, ребенок находится в опасности, то проводится изъятие ребенка из семьи.

Если все протестуют, и ребенок старше 12 лет протестует (мнение ребенка учитывается с 12 лет), то решение об изъятии ребенка из семьи идет через суд.

Изъятие не является окончательным. Раз в год оценивается ситуация и возможность возврата ребенка в семью.

С 2008-го, с момента, когда был принят закон «О защите прав ребенка», возросло количество сообщений о неблагополучии. Было очень много обращений, и поначалу ресурсов социальных служб не хватало. Затем разросся и ресурс социальных работников, и частный сектор, увеличилось финансирование.

При населении Финляндии 5,5 млн человек – около 10 000 изъятий в год. (Рождается ежегодно 60 000 детей.)

Вопрос: А где описаны критерии опасности пребывания ребенка в семье?

Ответ (расплывчато): Решение принимает соцработник.

Вопрос: А какова средняя зарплата соцработника?

Ответ: Около 3000 евро.

Вопрос: Есть ли в Финляндии возможность прийти в семью и вмешаться?

Ответ: По закону семейный работник имеет право войти в дом. Кризисная служба работает круглосуточно. Например, если есть информация, что пьяные родители и не могут отвечать за благополучие ребенка, то экстренно забирают ребенка, он может пребывать в замещающей опеке до 30 дней, потом либо ходатайство в суд от соцработника, либо ребенок возвращается в семью, если ситуация наладилась. План работы с семьей – это то, что соединяет семью и соцработника в одно целое. (!!!) Это очень важный момент. Когда социальный работник и клиент (семья) работают вместе, то рождается мудрое решение.

Вопрос: Что такое внешне благополучная семья, где ребенок себя чувствует плохо?

Ответ: В Финляндии все больше и больше таких семей, где есть материальное благополучие, но ребенок чувствует себя заброшенным. Часто сигналы приходят через школу. Каким-то образом окружающим становится заметно, что ребенок не получает должного внимания.

Вопрос: А если семья отказывается взаимодействовать, что делать?

Ответ: Соцработник собирает совет, где рассматривается, какие возможности есть у семьи. Если семья отказывается, то официальное лицо может назначить услугу. Если семья продолжает отказываться, то может произойти изъятие ребенка. Ведь нужно создать ребенку условия, где он может расти и развиваться.

Вопрос: Правильно ли мы поняли, что у вас растет количество внешне благополучных семей, где есть насилие?

Ответ: Я бы так не сказал. Просто изменилась система вмешательства, изменилась система выявления».

http://annatubten.livejournal.com/308926.html

***

Практически это рассказ о том, как под крышей государства Финляндия и под руководством крупного бизнеса карьеристы и откровенные сумасшедшие забирают из родных семей и выгодно перепродают частным владельцам по одному ребенку каждые пять минут. Вопреки желанию родителей (записав в «насилие над ребенком» ВСЁ, что родители могут делать и должны делать) и, более того, вопреки ясно и четко сказанному НЕТ самого ребенка.

В нормальном государстве руководителя этой фирмы судили бы по целому ряду статей (одна из них – «работорговля», еще одна – «организация преступного сообщества»), а исполнителей подвергли бы медицинскому освидетельствованию.

И власти Москвы этот бред берут на вооружение.

А ведь на самом деле проблемы семей решаются следующим образом:

1. материальная поддержка нуждающимся семьям (деньги, жилье, льготы, бесплатные услуги для детей и взрослых, возможность содержать 2–3 детей на зарплату одного взрослого члена семьи…);

2. развивающая поддержка (организация лагерей, кружков, секций, клубов с хорошо оплачиваемым профессиональным персоналом, где ребенок может с пользой и безопасно проводить время);

3. оберегающая поддержка (постоянная и бескомпромиссная борьба закона с преступниками, могущими угрожать детству, – педофилами, наркоторговцами, террористами и т.п, превращение не ОТДЕЛЬНЫХ ОХРАНЯЕМЫХ ЗОН в «островки» безопасного детства, а возвращение советской модели, когда практически безопасным для ребенка был почти весь окружающий мир).

Но тут дело вот в чем. В этом случае, если проблемы семей будут последовательно и четко решаться по этим трем пунктам, деньги пойдут МИМО карманов чиновников самого разного ранга – муниципальных, служб опеки… Они пойдут ДЕТЯМ. Так или иначе – детям. Опосредованно или напрямую. А в мире капитализма это невозможно, какими бы названиями и лозунгами он не прикрывал свою грабительскую сущность.

А это недопустимо. Как мы видим, не только у нас, но и в Финляндии, где государство решило, что «недополучение внимания» ребенком лечится тотальной слежкой и доносительством, установлением иезуитского контроля за семьей, проникновением в нее постороннего и всегда недоброго (ЗАПОМНИТЕ! Он может заработать на каждой конкретной семье ТОЛЬКО в случае УСУГУБЛЕНИЯ ДО КРАЙНОСТИ проблем семьи!) «соцработника» и в финале – почти неизбежным изъятием ребенка из нее.

Как учитель с 18-летним стажем я могу сказать, что на КАЖДОГО из своих учеников (особенно в возрасте 12–15 лет!) я мог по финским критериям донести как минимум один раз. Потому что КАЖДЫЙ в этом возрасте хотя бы раз приходил в школу грустный, задерганный, нервный, замкнутый… Но я не финский соцработник. Я отлично знаю, что без переживаний, в том числе и тяжелых, не закалится и не окрепнет душа человеческая, не произойдет взросления личности. Без совместного преодоления трудностей и даже бед семьей семьи не станет очень быстро. Что если нужна помощь и ты на самом деле умеешь работать с детьми, они подойдут к тебе и расскажут о проблемах и попросят помощи. Иначе не лезь в сапогах в чужую горницу, тебя туда не звали.

Мне страшно подумать, что финский, поистине чудовищный опыт могут принять на вооружение в наших школах, например. Даже грубо и округленно считая, в Финляндии с 2008 года, когда был принят пресловутый закон об охране прав детей, число отобранных детей возросло на порядок. Это дети из обычных обеспеченных и благополучных семей. Когда на уже упоминавшемся московском семинаре финскому чиновнику задали вопрос: это что значит, что так резко выросло число семей, где родители плохо обращаются с детьми?! – он тут же вывернулся, заявив об «изменившихся критериях».

И проговорился. Всё на самом деле упирается в «изменившиеся критерии», согласно этому закону доносить обязали всех и на всё, а в «опасность для ребенка» записали все – СЛЫШИТЕ?! ВСЕ! Я НЕ ПРЕУВЕЛИЧИВАЮ! – действия родителей, предоставив органам опеки право толковать их в соответствии со своими пожеланиями и заказом на конкретного ребенка. Мне что, поверить, что за шесть лет финны озверели десятикратно по отношению к своим детям? Так я не могу до такой степени вывернуть свой мозг и заткнуть здравый смысл, увольте! Ну, сами подумайте, если капиталистическая система торгует каким-то товаром, то ей выгодно ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ выпускать и сбывать этого товара побольше. Частная система «защиты детей» торгует детьми. ЭТО НЕ СКРЫВАЕТСЯ! Выводы?

Между тем многие выводы сделать не могут, даже глядя на очевидные факты. Меня обескураживает и настораживает то, что даже люди, выступающие ПРОТИВ ювенальной юстиции, нередко никак не могут избавиться от гипноза «счастливого детства в социально развитых и устойчивых странах» и приводят в пример Голландию, Скандинавию…

С их точки зрения в России ЮЮ вводить нельзя в первую очередь из-за нашего «неблагополучия», из-за непременного расцвета злоупотреблений, из-за того, что мы-де «разбушевавшаяся помойка» без традиций правильного воспитания детей. Проще говоря, сначала, дескать, надо народ перекодировать и улицы с шампунем помыть, а потом и детей отбирать.

Люди, очнитесь! Изучите вопрос без ваших приросших к глазам розовых очков с лейблами «маде ин запад эс ист зер гут». И если вы истинно честны, то ужаснетесь масштабам и нечеловеческому цинизму детозащитного людоедства в ваших прекрасных «системах» и начнете настаивать на немедленном вывозе с территории той же Скандинавии всех детей вместе с семьями куда-нибудь в Челябинскую область. Там у них будет намного больше шансов вырасти психически здоровыми и любимыми. ПОТОМУ ЧТО ОПРАВДАНИЕМ ИЗЪЯТИЮ РЕБЕНКА ИЗ РОДНОЙ СЕМЬИ МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО РЕАЛЬНАЯ И НЕПОСРЕДСТВЕННАЯ УГРОЗА ЕГО ЖИЗНИ. Разговоры о том, что «лучше мы превентивно изымем десять детей, чем допустим гибель одного», с чисто моральной точки зрения ничем не лучше моего ответа: «Пусть лучше погибнет один ребенок, чем для спасения его жизни будут навечно изуродованы души десятерых».

ИЗ САМЫХ СЧАСТЛИВЫХ И УСТРОЕННЫХ ДЕТСКИХ ДОМОВ ДЕТИ МЕЧТАЮТ ВЕРНУТЬСЯ К РОДИТЕЛЯМ, ДАЖЕ К АЛКАШАМ И УГОЛОВНИКАМ. Обратного процесса практически нет. Единицы. На самом деле единицы, даже не проценты.

И вот этого козыря у сторонников ЮЮ НИГДЕ нет. Даже в запуганной Финляндии «спасенные» дети более всего страдают от невозможности быть вместе с родителями. И, на мой взгляд, позиция, позволяющая по жалобе ребенка на родителей его у них отнять, но открыто не учитывающая желание ребенка ВЕРНУТЬСЯ домой из детского дома, чудовищна. Любое действие должно быть обоюдным. Если вы позволяете десятилетке донести на свою мать и всерьез рассматриваете как основание для разлучения его слова о «насилии при помощи принуждения к поеданию каши», то будьте добры так же немедленно исполнить и его прямо высказанное желание: «Я хочу домой к маме!» А это практически первые слова, которые дети произносят, близко познакомившись с вашими любимыми «коммунами» и «замещающими семьями».

На ювенальном волапюке даже родная семья называется «биологической». Потому что, сравните, что звучит «толерантней»: «передача ребенка из РОДНОЙ семьи в приемную» или «передача ребенка из БИОЛОГИЧЕСКОЙ семьи в замещающую»? Первое звучит грубо и страшно. Сразу отталкивает подсознательно любого нормального человека. А второе – гладенько-сладенько, нейтральненько-вежливенько, ХОТЯ СМЫСЛ ДЕЙСТВИЯ ТОТ ЖЕ САМЫЙ!

Изверги-людоеды пытаются рядиться в чистенькие одежды.

…Естественно, во время работы над статьей я столкнулся и с теми, чья точка зрения была насквозь проювенальной. Было их ОЧЕНЬ мало, они со своими репликами буквально тонули в основной массе нормальных, испуганных и возмущенных людей. Кроме того, часть их составляли люди не вполне нормальные, в интернете утоляющие свое одиночество и комплексы, – при других обстоятельствах они с тем же успехом и так же яростно хают ювенальную юстицию. И еще одну часть, основную, кстати, составляют люди, связанные так или иначе с органами опеки. С ними тем более всё понятно.

Но были и другие, в основном мамочки элитных детишек. Моим читателям слабо знакома эта категория. Так вот, это те, кто учит своих детей называть себя по имени вместо «мама» или, не дай Карнеги, «мамочка», страшно негодуют на то, что «нарожавшимся детям быдла» еще не запретили дышать и появляться на улицах без ошейников, и верующие, как в господа бога, в «современный креатифф». Именно подобные, как описывает психолог Шишова, в ответ на вопрос о разбушевавшемся чаде «а вы не пробовали ему просто всыпать?» пламенно отвечают: «Я ребенка не бью!» – и идут в аптеку с рецептом на риталин для «небитого» ребенка. Так креатиффней.

Отдельно хочется сказать о так называемой современной психологии, на которую прочно опирается ювенальная система.

Базируется она, с одной стороны, на создании всё новых и новых оправдательных теорий для самых скотских проявлений самых отвратительных сторон человеческой натуры (не на БОРЬБЕ С НИМИ, нет, такая борьба считается, напротив, опасной для психики и вообще для «личности»!). А с другой – на усиленном и тщательном загрязнении самых светлых сторон Человека (от материнской и детской любви до самопожертвования во имя высоких целей).

Не только ребенок, но и взрослый, попавший в лапы такого «психолога», подвергается перекодированию личности (желательно сломить его волю, сделать послушным идиотиком – «членом общества потребления») и массе унизительных для здравого смысла и человеческого достоинства процедур. Шансов выйти с «психологических курсов» нормальным у взрослого почти нет, у ребенка – НЕТ. В отличие от психиатров старой школы, оставивших после себя богатейшие сокровища знаний о борьбе с расстройствами больных, психологи беспомощны как врачи. Чаще всего они ясно понимают это, заменяя лечение практически шаманскими процедурами и ритуалами, которым люди легко поддаются.

К счастью, большинство школьных психологов в РФ – безавторитетные и неумелые в своем шаманстве объекты насмешек и коллектива школы, и учеников. Пусть так будет и дальше. А в идеале эти колдуны должны быть изгнаны из стен школы, и мы должны вспомнить, что спорт, дружба, безопасные улицы и дворы, походы по родному краю, интересные игры и занятия – вот настоящая опора для детских душ.

…Итак, делая заключение этой части статьи, могу сказать с практически стопроцентной уверенностью, что никакие семейные неурядицы – даже пьяные скандалы, что уж говорить о бытовых ссорах, шлепке или обычном для каждого подростка временном унылом настроении с размышлениями на тему «я никому не нужен!» – не наносят психике ребенка такого разрушительного и долговременного вреда, как его разлучение с близкими.

Теперь давайте посмотрим цифры хотя бы по той же Финляндии.

В 2012 году для финского ребенка в возрасте 1–16 лет вероятность быть разлученным с семьей составляла примерно 1:100. Этот год был самым тяжелым по ювенальному беспределу и в России. Но даже тогда такая же вероятность для ребенка русского составляла 1:250. В 2013 году для России эти цифры еще не уточнены, но они составят, по предварительным подсчетам, где-то 1:1200–1:1500. Я не сделал описки. Тут нет лишних нулей. Изверги крепко получили по зубам на всех уровня (недаром так злобно и старательно они готовят реванш!).

ПОЧУВСТВУЙТЕ РАЗНИЦУ. И не говорите о том, что экс-провинция Российской Империи и четырежды битое Советским Союзом государство-агрессор, где русофобия закрепилась уже генетически,– пример для нашего подражания!..

…Еще в самом начале ХХ века один английский врач с некоторой горечью и удивлением заключил следующее: «Ребенок, выросший в тесноте единственной комнаты рядом с плитой, вместе с шумными братьями и сестрами, под шлепками и окриками полуграмотной матери, странным образом во взрослой жизни оказывается и сердечней, и честней, и мужественней, и верней в любви и долге, и потенциально умней, и, наконец, просто приспособленней к жизни, чем выпускники наших элитных интернатов…»

Так, может, всё дело в этом? Не нужны сердечные, умные, честные, мужественные, верные и приспособленные к жизни?

Вот что пишут в интернете чутко отслеживающие любое детозащитное дуновение люди, в основном матери.

«Не успела родительская общественность отбить один ювенальный закон, ограничивающий права родителей, как появляются новые, еще более издевательские:

В Совете Федерации предлагают лишать родительских прав за «осмеяние» детей.

Санкции могут ввести также за оскорбление, запугивание и высказывание угроз.

Речь идет о санкциях за применение родителями «недопустимых способов воспитания», в том числе психического насилия (оскорбление, осмеяние, высказывание угроз, запугивание, травля).

Законопроект обсуждается в среду в рамках парламентских слушаний в Совете Федерации. Сенатор Валентина Петренко в своем выступлении отметила высокую степень опасности «психического насилия над детьми».

Вот интересно, а как, например, будут оцениваться слова родителей «не будешь учиться – вырастешь глупым»? Это будет угроза или травля? А может, это осмеяние?

У родителей, прежде всего, должна быть не «презумпция невиновности», а неотчуждаемое право воспитывать детей по своему собственному усмотрению. А на случай криминала для защиты детей уже давно есть статьи в уголовном и семейном кодексе. Ну что ж, посмотрим, чем закончится очередная издевательская попытка ограничить права родителей».

Напрасные надежды, дорогие мои мамы. Они не собираются заканчиваться, эти попытки.

***

И в заключение статьи.

Впервые вопрос «защиты прав ребенка в семье» и «защиты ребенка от произвола родителей» был официально поднят на массовом уровне еще в 60-х годах ХХ века в Европе сразу несколькими очень известными в то время «общественными организациями». Немногим позже они были разоблачены полицией как организации… педофилов. Ополчились же на родителей эти сообщества по самой простой причине: именно родители были той почти непреодолимой стенкой, которая мешала педофилам массово развращать детей. Материалы по этим процессам 60–70-х годов легко найти в интернете.

И мне интересно, знают ли нынешние наши отечественные «спасители детей», чьими приемами, методами и риторикой они пользуются?

Мне хочется надеяться, что нет.

Хочется надеяться, и слабо в это верится…

Олег ВЕРЕЩАГИН

Источник: “Советская Россия”  26.12.2013

http://sovross.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=595656