21.10.2014 Новости Кыргызстана. АБСУРДНОСТЬ ПЕРЕИМЕНОВАНИЯ ВСЕЙ СТРАНЫ
Недавняя инициатива по переименованию нашей страны пока не нашла горячих сторонников, многие на нее отреагировали весьма резко. Один из известных людей, Герой республики, даже сказал, что «депутаты превращаются в дебилов». Его слово сильно задело, похоже, только одного члена парламента. Неужели многие другие восприняли это вроде как данность?Однако сия идея не новая, она бродит давно, успела еще и посетить умы первых лиц. Автором ее является вовсе не лидер фракции «Ар–Намыс», в которого сейчас летят все камушки, а наши «бродячие грамотеи», если выражаться определением выдающегося тюрколога Сергея Малова. Так он называл в свое время тех, кто вопреки очевидным фактам отрицал принадлежность енисейских памятников современным кыргызам.
Защитим Кыргызстан
Нынче мы имеем дело с их представителями новой формации, которые делают все наоборот. Они очень любят древность и желают вернуть нам исконную демократию с ее институтами и атрибутами, при этом приписав кыргызам все то, что было в далекие, даже доисторические времена. Эти “бродячие грамотеи” становятся основным ресурсом нашего нынешнего вольнодумствующего периода.
Их старые и новые аргументы сводятся к следующему: слово “Кыргызстан” символизирует отсталость, оно персидского происхождения, нас на Западе путают с Афганистаном, Курдистаном. Поэтому необходимо избавиться от “стана”, переименовав страну в Республику Кыргыз или Кыргыз Эл, где последнее слово, кроме прочего, имеет и значение “государство”. Еще лучше будет вариант Кыргыз Жери. На английском это звучит Kyrgyzland. И этим актом вернем себе древнее название нашего государства.
В ответ мы изложим свои контраргументы, опираясь на историко–лингвистические данные.
“Кыргызстан” никакое не персидское слово, даже его часть “стан” таковым не является. Этот суффикс — арийский субстрат, он зафиксирован в санскрите в форме sthana (место). Дальше он восходит к праиндоевропейскому корню sta со значением “место, или предмет, который стоит”. Латинский — stare, немецкий stadt (город), staat (государство), английский state, status, славянский “стан” (военный лагерь, стоянка) — все они, можно сказать, птенцы одного наидревнейшего лексического гнезда.
В Американском словаре наследия английского языка (The American Heritage Dictionary of the English Language — AHD), который известен своими индоевропейскими этимологиями, приведено более ста прямых когнат (“родственников”) этого суффикса. Даже морфема land на германских языках считается его ближайшим аналогом.
В индоиранском он имел форму stan и употреблен в знаменитой поэме “Шахнаме” Фирдоуси, от него, видимо, потом вошел в тюркские языки. Еще Махмуд Кашгари отмечал, что некоторые племена, особенно огузы, смешавшись с персами, многие тюркские слова заменили их словами. В середине XIV века на нашей современной территории было образовано государство, которое на чагатайском языке называли Мамлакат–и Могулистан. В текстах эпоса “Манас”, записанных еще до образования Киргизской ССР, слов с суффиксом “стан” встречается немало, даже есть “каапырыстан” — страна безбожников.
Что же касается слов чисто персидского происхождения, их у нас довольно много, если все их подвергать “этнической чистке”, многие наши грамотеи лишились бы своих имен, отчеств и фамилий. Название же самой партии “Ар–Намыс” состоит из смеси арабо–персидских слов.
Несчастные термины
Есть еще и суффикс “–ия”, который тоже раздражает наших сверхчувствительных патриотов. В Европе он был впервые зафиксирован в I веке до н.э. в сочинениях латинских авторов в слове German–ia. Однако по новой версии ряда современных тюркологов (Мирфатых Закиев, Юрий Дроздов и другие) он восходит к народу ас.
Во всяком случае, слово “Азия” ими этимологизируется с названием древнего племени ас, где окончание означало “ареал обитания, край”. Приблизительно в V тысячелетии до нашей эры, когда, по данным лингвистов, распался проалтайский язык, у истоков его западной ветви, которую в науке нынче принято называть тюркской, возможно, стояли асы. Как бы там ни было, этот суффикс на Востоке известен давно. Одно сочинение в XVI веке называлось “Насаб–наме–йи Узбекийа”, еще раньше он присутствовал в слове Хаканиййя у Махмуда Кашгари.
Его знаменитый словарь также дает нам весьма интересные сведения относительно термина “эл”. Историки интерпретировали его по–разному. Одни в нем видели аристократическое объединение различных племен, другие понимали под ним сословие военной и родовой знати. Третьи считали, что он предполагает насильственное подчинение других племен, как латинское imperium или русское “держава”. Была даже абсолютно абсурдная попытка объявить “эл” синонимом слово “кыргыз”.
В енисейских рунических эпитафиях содержится исконная семантика термина — община, совокупность подданных, племя, народ. На одной из намогильных надписей в честь кыргызского кагана Барс–бека сказано: “…Я храбро сражался с многочисленным врагом и покинул мой эл (оставив) его в раскаянии”. Именно это значение сохранилось в нашем языке, что зафиксировано в словаре Константина Юдахина. Там приведена также иносказательная, метафорическая суть этого термина в смысле государство лишь как чужой народ, чужая страна, заграница.
А вот в словаре Махмуда Кашгари “эл” начисто отсутствует. Там есть “ил” в смысле владения, “бак или” — владения правителя. Мы его находим и в текстах орхонских эпитафий: turk budun ili — государство тюркского народа; il birigma tangri — бог, дающий государство. О событиях, когда тюрки напали на кыргызов ночью, сказано: илин алтымыз (захватили их государство), будуны кун кул болты (народ их нам стал рабынями и рабами).
Это еще не все. Предложенные варианты — Республика Кыргыз, Кыргыз Эл, Кыргыз Жери — звучат абсолютно не по–кыргызски и совершенно не соответствуют грамматическому строю нашего языка, напротив, его нарушают. Во всех названиях государств или стран имя народа всегда стоит на первом месте, что свойственно тюркским да и агглютинативным языкам. Даже марийцы (черемисы — по–русски, чирмыш — по–тюркски), ставшие эталоном подражания, сами себя называют Марий Эл Республик или Мары Эл Республик. Нынешние турки говорят и пишут о себе Turkiye Cumhuriyeti, а не Cumhuriyet Turkiye.
Предложенные словосочетания хорошо подходят флективным языкам, на которых можно говорить и так, и эдак. На них вполне можно сказать, например, The Republic of Kyrgyz — на английском, Даулат эль–Кыргыз — на арабском, Джомхури–йе Кыргыз — на иранском и т.д. Поэтому для осуществления этой идеи потребуется превратить наш язык в флективный. А это вопрос почти биологический и только потом уж культурный и лингвистический.
Осторожно, вирус меметический!
Предложенная недавно инициатива не такая уж бредовая или дебильная. Она из тех проектов, которые призваны запутать людей в процессе их самоидентификации и выступают как агенты глобализации. Они запускаются в виде идейных, или, как говорят западные интеллектуалы, меметических (мем — единица информации) вирусов, поражающих культурно–этнический иммунитет человека.
Нас и так пичкают подобными вирусами, и это дает свои результаты. Как показывают некоторые опросы, в этническо–религиозной иерархии для подавляющего большинства населения слово “мусульманин” уже вышло на первый план, а “кыргыз” отходит на второе, а то и на третье место.
И эта старо–новоиспеченная инициатива, облаченная в историко–патриотический пафос, хорошо вписывается в этот контекст. В ней, по меньшей мере, есть два вируса: первое — это неразборчивая, слепая любовь к прошлому, далекой древности. Она нынче превратилась в синдром сверхценных идей и стала смешивать с другими компонентами наши национальные маркеры (в социологии — этнодифференцирующие признаки), которые нас отличали, как и все народы, от других племен даже в мире кочевников.
Второе — это утонченная угодливость внешним сообществам, особенно западным бестолочам, дабы им было удобно произнести название нашей страны. Их там немало, которым кажется, будто этот мир сотворен только для них. Что, если вдруг они в один прекрасный день скажут: слово kyrgyz, произносимое ими “кыржыз” или “киржис”, создает для них проблему, ассоциируясь с древним Киркус, или историческим сооружением Куркус, либо американским изданием Kirkus? Откажемся от своего имени и назовем себя ну, например, бурут?
Впрочем, у нас есть немало таких не только среди молодежи, кто воспринимает сие слово почти нашим вторым историческим этнонимом, а иногда открыто гордится этим.
И вообще, какое нам дело до того, как нас другие называют и с кем путают. Мы ведь тоже говорим, например, немец, а не дойче, китаец, а не ханзу, японец, иногда жапан, а не нихондзин или ниппондзин и т.д. В этом нет ничего крамольного, ибо у каждого народа есть свой эндоним — самоназвание и экзоним — внешнее название. И никто не подумает заменить первое вторым. Такие мысли возникают только у наших патриотов–мемоидов (фанатики определенных идей).
Эндоним — это не Конституция, которая была состряпана наспех нашими политическими грамотеями. Она, безусловно, нуждается в корректировке, о чем можно поговорить отдельно. А вот эндоэтноним — вещь вечная, он меняется, лишь когда исчезнет сама нация и с ней ее государство. Может быть, грамотеи, любители древности, впрямь думают, что для нас наступило такое время? В таких случаях кыргызы обычно говорят: “Чтоб у них рот своротило!”.
не ошибись
Махмуд Кашгари приводит около шести значений слова “ил”. И ни одно из них не связано с понятием “эл”, тогда как грамотеи утверждают, что это одно и то же. Исходя из этого главу государства нынче стали именовать эл башы, подражая казахскому елбасы.
Согласно Махмуду Кашгари, илбаши — это конюх. Так называют хозяина владений, но подразумевается конюх, указывал он.
Эсенбай НУРУШЕВ, публицист.
Фото “ВБ”.
Коллаж Алексея ДОБРОВОЛЬСКОГО.
http://members.vb.kg/2014/10/17/respub/1.html
