2.12.2013. Новости КПРФ. Газета “ПРАВДА”. Политический стриптиз с опозданием на 20 лет
Горбачёвская верхушка КПСС ещё продолжала заниматься «очищением», освобождаясь от «инертного партийно-административного слоя», а люди из «параллельного мира» уже погружались в будущее: «Март 90 года. Мы стоим с Петром Авеном в центре Вены, за спиной дворец Хофбург и страстно спорим, нужно ли проводить быструю приватизацию по Найшулю». Эта цитата из воспоминаний научного руководителя Высшей школы экономики Евгения Ясина предваряла прошлогоднюю лекцию в Политехническом музее Петра Авена — финансового магната с состоянием, оценённым экспертами журнала «Форбс» в 5,4 миллиарда долларов. Но говорил внук латышского стрелка не о том, как он правит сегодня Альфа-банком. Он рассказывал о другой поре — 1991—1992 годах, когда ему, министру правительства Ельцина—Гайдара, выпало заниматься либерализацией внешней торговли.
Незваные спасители
Молодых людей, собравшихся в Политехническом музее, просвещал и другой сподвижник Гайдара — министр экономики в его правительстве Андрей Нечаев, который не упустил случая напомнить, что это он подготовил программу либерализации цен. В первый рабочий день января 1992 года коллеги Нечаева остановили машину около столичного гастронома на Октябрьской площади, перелезли через неубранный сугроб и обнаружили: несмотря на умопомрачительные цены, народ не ропщет, продукты, подорожавшие за ночь на 250%, никто не расхватывает. Вскоре цены снова выросли в разы…
Вот так просто, без затей было покончено с продовольственным дефицитом последних лет. А ещё вчера чиновники только и говорили о костлявой руке голода, нависшей над страной. После поездки по городам Поволжья, Сибири и Центральной России, характерной приметой которых были магазины с пустыми полками, Борис Ельцин в сопровождении министра торговли и материальных ресурсов РСФСР Станислава Анисимова и других членов правительства прибыл в город на Неве. У Смольного стояла большая толпа, и визитёры сочли за благо пробираться в резиденцию мэра Анатолия Собчака через чёрный ход. Записного оратора было не узнать. Он выглядел жалким, растерянным. Спустя полвека город будто снова оказался в блокаде: запасы продовольствия заканчиваются, а градоначальник не представляет, когда появится возможность их пополнить. Но тут «реформаторы» отпустили цены, и, как нас убеждают уже 20 с лишним лет, немедленно заработал рыночный механизм. В магазинах чудесным образом появились неизвестно откуда даже деликатесы и товары, которые раньше продавали только за доллары. Однако до сих пор нет ответа на вопрос: сколько рукотворного было в проблеме товарного дефицита?
Обратимся к документу, опубликованному профессором Ольгой Афанасьевой. Итак, отрывок из стенограммы конференции Московского объединения клубов избирателей, проходившей в сентябре 1989 года. Выступает один из лидеров российских «демократов» — Гавриил Попов: «У нас есть шансы для победы. Нужно ставить на учёт каждого депутата РСФСР. Он должен понять, что если он будет голосовать не так, как скажет Межрегиональная группа, то жить ему в этой стране будет невозможно». И далее: «Для достижения всеобщего народного возмущения довести систему торговли до такого состояния, чтобы ничего невозможно было приобрести».
Прошло два года и четыре месяца, и в январе 1992-го Егор Гайдар и его сподвижники были объявлены спасителями Отечества. И до сих пор тысячи россиян продолжают верить, что таковыми они и являлись на самом деле. Он будет вновь причислен демократами к спасителям в октябре 1993 года. Вместе с Ельциным, Черномырдиным и другими организаторами расстрела парламента.
Такими мы их ещё не видели
Конечно, студентов, пришедших в Политехнический, не могла не очаровать рассказанная Нечаевым история, в которой «романтика» хлещет через край. Два часа ночи. Руководитель аппарата российского правительства Алексей Головков звонит кандидату экономических наук, заместителю директора академического аналитического центра Салтыкову: «Боря, как ты отнесёшься к тому, если мы сделаем тебя министром науки?» Тот спросонья говорит: «Больше не пейте». А финал сей новеллы в духе времени: утром следующего дня Салтыков уже обсуждал с Егором Тимуровичем, как реформировать науку.
Много воды утекло с той поры, иных уж нет, а те далече. Но под обложкой книги Петра Авена и Альфреда Коха «Революция Гайдара. История реформ 90-х из первых рук» они снова вместе: Геннадий Бурбулис и Анатолий Чубайс, Андрей Нечаев и Владимир Лопухин, Александр Шохин и Сергей Шахрай, Станислав Анисимов и Владимир Машиц, Павел Грачёв и Андрей Козырев. Ну и венец всего — четыре беседы бывшего главы Росимущества Коха с Егором Гайдаром. Никак нельзя забыть и о «взгляде со стороны» Джеймса Бейкера, госсекретаря США в 1989—1992 годах, с которым побеседовал Авен.
При всей неприязни к авторам и их собеседникам надо признать, что они, если не судить строго, следовали заявленному ими девизу: без апологетики, но и без чернухи. Портрет Гайдара не назовёшь парадным. Где уж там, когда сквозь шелест страниц до нас доносится голос Шохина, полушутя-полусерьёзно призывающего собравшуюся у него на даче компанию идти бить морду Егору. Да, в представлении его соратников «великий реформатор» умён, талантлив, трудолюбив, честен, бесстрашен, однако отвешивать ему поясные поклоны никто не собирается.
А о Ельцине и говорить нечего. Такую концентрацию свидетельств его интеллектуальной и нравственной деградации вряд ли ещё где встретишь. Пожалуй, лишь Чубайс не бросил камень в президентский огород. Остальные не удержались. Даже Грачёв, названный хозяином Кремля лучшим министром обороны всех времён, преподнёс читателю такой сюрприз, что хоть стой, хоть падай. В один из дней после августовских событий 1991 года Ельцин, Коржаков, Скоков, Грачёв, Баранников и ещё пара человек, фамилий которых генерал не помнит, отправились в лес. Нашли покрышку, видимо, от трактора «Беларусь», устроились выпить-закусить. Как вспоминает Грачёв, Борис Николаевич предложил: «Давайте брататься. Я вас в жизни никого не кину, и давайте клясться на крови». Не забыл подробности генерал: взяли нож, порезали друг другу руки, кровь лизали…
Что касается настоящего жертвоприношения, то оно состоялось позже, осенью 1993 года. В ночь с 3 на 4 октября в минобороны приехал Ельцин. Под выпивку всё и решили: надо брать «Белый дом». Хотя обещанного письменного распоряжения из Кремля к утру не поступило, Грачёв, щедрая душа, согласился выполнить устный ельцинский приказ.
Колонна бронетехники вступает в столицу. Министр подходит к танку, занявшему позицию на мосту около гостиницы «Украина», и показывает наводчику-оператору, по какому окну «Белого дома» надо сделать первый выстрел. Не будем пересказывать генерала. Обратим внимание лишь на его немногословный комментарий: «Смотрю, всё загорелось. Красиво». Правда, он так и не назвал точно, сколько защитников «Белого дома» было убито солдатами 119-го полка, штурмовавшими по приказу Грачёва последний оплот Верховного Совета РСФСР. На вопросы Авена отвечал односложно: никто их не считал, короче говоря, много. Генерал и без того наговорил о себе всякого: за что называли его дураком, с кем из американцев пил водку, почему предложили ему переехать на постоянное местожительство в США и т.д.
Другие собеседники Авена и Коха не решились на столь откровенный политический стриптиз. И всё-таки практически каждый герой «Революции Гайдара» приоткрыл личико. Мы увидели Александра Шохина, кусающего локти из-за того, что вовремя не ушёл в бизнес, узнали о мелких пакостях Андрея Козырева в пору его службы в МИД СССР. Даже господа писатели расстегнули верхние пуговицы и, рванув рубахи на груди, заставили читателей выслушать не без чувства неловкости «мясные» воспоминания. Оказывается, Авен, работавший в Австрии в Международном институте прикладного системного анализа, возил приезжавших к нему советских коллег и друзей не в оперу, а в мясные отделы австрийских магазинов. Странное это удовольствие — наблюдать за реакцией людей, впервые попавших в «потребительский рай». Кох не преминул добавить свой штришок. По его словам, он в тот период фотографировался в Хельсинки на фоне мясной лавки. Что ж, кому-то может показаться, что в 1990-х и в России появился «потребительский рай». Но десяткам миллионов бедняков путь туда заказан. Трудно сказать, хотели того авторы «Революции Гайдара» или нет, но получилось так, что взорванная ими информационная бомба высветила самые тёмные закоулки и коридоров власти, и человеческих душ.
Откуда будете, господа министры?
Осенью 1991 года на роль главного «реформатора» российской экономики претендовали Явлинский и Сабуров, Лобов и Скоков. Почему же выбор пал на Гайдара? Кто решил, что альтернативы ему нет? Сейчас Геннадий Бурбулис — полузабытый политик, молодое поколение его вообще не знает. А в 1991 году этот человек, занимавший странный пост госсекретаря, был самой влиятельной после Ельцина фигурой. Руководитель секретариата российского президента Виктор Илюшин рассказал Бурбулису о группе экономистов, которая может представлять интерес для правительства. Госсекретарь встретился с ними, поставил, что называется, задачи. «Когда появился документ, более-менее внятный, с 15-й дачи, где сидела группа Гайдара, — вспоминает Бурбулис, — мы его рассмотрели на Госсовете, и я поехал с этим документом в Сочи к Борису Николаевичу». Обсуждение программы перехода России к рынку состоялось на берегу. Чувствовалось, многое в ней президенту не нравится: «Не могу. Как же так? Что, только так и никак иначе?» В конце концов Бурбулис уломал Ельцина. В самый пик бархатного сезона 1991 года под шум черноморского прибоя два человека, которых никак не назовёшь великими государственными деятелями, и решили судьбу страны.
Что же представляли собой «реформаторы» с дачи в подмосковном Архангельском? Давайте послушаем Петра Авена: «Мы, команда Гайдара, были вполне готовы делать карьеру в СССР. Нормальную карьеру экономистов — учёных и советников. Во времена нашей юности Егор видел себя руководителем группы консультантов ЦК КПСС… Реформы в рамках возможного… По сути мы были где-то между советской партийной номенклатурой и «демократической общественностью» — демшизой, как, впрочем, и большая часть научной и творческой интеллигенции… Но на первом этапе в 1992-м именно демшиза нас поддерживала».
И тогда, и сейчас либеральная публика готова носить их на руках. Но миллионы людей проклинали и проклинают первых постсоветских «реформаторов» как раз за то, чем гайдаровская команда гордится: за либерализацию цен, приведшую к гиперинфляции, за отъём у граждан советских банковских вкладов, за отказ от государственной монополии внешней торговли, за приватизацию, за создание класса «эффективных собственников», фактически разоривших отечественную промышленность.
Удивительное дело, после интервью Гайдара сложилось впечатление, что приватизация — некое беспризорное дитя, брошенное на произвол судьбы родителями. По крайней мере, «великий реформатор» высказался на сей счёт вполне определённо: мол, я был категорическим противником ваучерной приватизации. Тогда кто её проводил? Действующие и отставные сотрудники ЦРУ, работавшие в Росимуществе? Впрочем, Чубайс не отрёкся от «отцовства» и, не пытаясь юлить, заявил: «Представление о справедливости у народа мы сломали ваучерной приватизацией». Не стал он скрывать и подноготную залоговых аукционов, в результате которых и появились на свет олигархи. «Я до сих пор считаю, что залоговые аукционы создали политическую базу для необратимого разгрома коммунистов на выборах в 1996 году. Это же были настоящие «командные высоты», крупнейшие предприятия страны с «красными директорами» во главе». Реплика собеседника: «Покупали поддержку…» Чубайс: «Ещё вопрос, покупали поддержку или сажали на крючок? Ведь выкупить заложенные акции можно было только после выборов. А в случае победы Зюганова ни о какой приватизации речи быть не могло. А значит все их денежки — тю-тю». Так что Абрамовичу, Березовскому, Потанину и другим будущим долларовым миллиардерам пришлось расстараться, чтобы снова протащить Ельцина в Кремль и усадить его там в президентское кресло.
«Реформаторы» первого ельцинского призыва не устают повторять: не надо ставить знак равенства между гайдаровским правительством и командой Гайдара, объединявшей министров экономического блока. Да и то не всех. Из этого узкого круга, естественно, исключались люди с советским номенклатурным прошлым — глава российского МПС Фадеев, руководитель российского минсвязи Булгак и министр торговли и материальных ресурсов РСФСР Анисимов. Хотя тот же Авен говорил: «…мы учились у них, с их помощью набирались отсутствующего опыта — аппаратного и жизненного».
Столь же решительно блюстители чистоты либеральных рядов отмежёвываются от «нынешнего антидемократического режима полковников КГБ». А как прикажете быть с фактами, обнародованными Кохом? Вот цитата: «…мне Егор честно признался, что начало путинского правления было самыми счастливыми годами его пребывания у власти. Он был одним из руководителей фракции Союза правых сил в Думе и членом Комитета по бюджету и налогам. Он разработал закон о плоской шкале подоходного налога, работал над бюджетными законами, законами о земле и т.д. И он говорил, что практически все его инициативы принимались на ура, быстро визировались».
Можно пуститься в долгие рассуждения о державности Гайдара, дескать, ради укрепления государства он был готов сотрудничать с кем угодно. Однако в данном случае скорее присутствовало другое — ясное осознание идейного родства власти ельцинской и власти путинской. В какой-то степени это подтверждается следующим высказыванием Авена: «Я думаю, что, если бы ему предложили место премьера, он бы всегда согласился, даже сегодня».
Егор Тимурович ушёл из жизни в 2009-м, но и спустя четыре года экономическая политика правительства РФ не выходит за рамки модели, разработанной Гайдаром. Есть разве лишь одна мелочь, которая отличает нынешних главных российских начальников от «великого реформатора»: им не нравится его любимый тост «За империю!» Впрочем, это не помешало ему в декабре 1991 года готовить в Беловежской Пуще предназначенные для Ельцина, Кравчука и Шушкевича документы, которые официально зафиксировали развал СССР.
Разгром СССР начался с двух сторон
На страницах книги «Революция Гайдара» сводятся старые счёты, продолжаются неоконченные споры. Но в одном люди из команды Гайдара сходятся: Союз был мёртв к декабрю 1991 года. Правда, для обострения беседы Кох напомнил давнюю историю, рассказанную Черномырдиным. Виктор Степанович как-то спросил Ельцина: «Борис Николаевич, а вот если бы вы на месте Горбачёва были в 1991 году, вы бы позволили Советскому Союзу распасться?» Ответ последовал немедленно: «Никогда».
Действительно, объективных предпосылок для распада СССР не существовало. Группа экспертов, возглавляемая американским экономистом Василием Леонтьевым, в семидесятые годы прошлого века подготовила прогноз развития мировой экономики до 2000 года. И там наша страна фигурировала в числе государств с благоприятными перспективами, с устойчивыми темпами экономического роста. Для целей развала понадобилась мощная армия пропагандистов, сформированная главным идеологом КПСС А. Яковлевым. С утра до ночи миллионам граждан СССР вдалбливали, что история Коммунистической партии и Советского государства — это хроника бесконечных кровавых преступлений. И люди крепко задумались: а зачем нам такая власть? Стоит ли после этого удивляться, почему разбушевавшаяся демшиза не встретила в августе 1991-го достойного народного отпора.
Руководители западных спецслужб, занимавшихся подрывной работой против Страны Советов с момента появления её на свет, с недоумением наблюдали за процессами, запущенными в Кремле. Судя по зарубежным публикациям, некоторые заграничные аналитики посчитали, что за всем этим скрывается многоходовая комбинация КГБ, преследующая коварную цель: ввести в заблуждение мировое общественное мнение, а затем нанести серию чувствительных ударов по расслабившейся и потерявшей бдительность западной цивилизации.
Но вожди перестройки быстро развеяли сомнения «агентов 007». Перешедшая под контроль команды Горбачёва КПСС добровольно отказалась от закреплённой за нею в Конституции СССР монополии на власть и занялась выращиванием антикоммунистической оппозиции. Более того, когда отечественная экономика после резкого падения мировых цен на нефть переживала не самые лучшие времена, ЦК и Совмин взяли курс на децентрализацию и демократизацию народнохозяйственного комплекса. Многие, наверное, ещё не забыли ту «прекрасную» картину: цехи замерли, все ушли выбирать директора. Наконец избирательная кампания завершилась, новый начальник уселся в директорское кресло. И тут же звонок от старого приятеля. Мол, поздравляю тебя, но и ты меня поздравь: товарищи «сверху» рекомендовали меня в правление коммерческого банка, акции скоро выпускаем, не зевай.
И всё-таки, несмотря на все удары стенобитной машины, управляемой горбачёвско-яковлевским экипажем, отечественная экономика сохранила потрясающую устойчивость. До лета 1990 года советская система снабжения и в целом плановая система ещё работали. Уровень выполнения заказов был 95—97%. Так утверждает в книге «Революция Гайдара» Станислав Анисимов, работавший в последние месяцы существования Советского Союза министром материальных ресурсов СССР. Сбои начались сразу после принятия декларации о независимости РСФСР. Правительство Российской Федерации всё чаще стало отказываться от обязательных платежей в союзный бюджет и товарных поставок в общесоюзные фонды.
3 августа 1991 года Анисимова пригласили на совещание к Горбачёву. Там, по словам экс-министра, выступали руководители республик, и все ставили один и тот же вопрос: «Или мы как единое государство действуем, и тогда нужно решить вопросы централизованного движения товаров, финансовых и других ресурсов. Или не надо нас держать, дайте самим решить все свои вопросы». Горбачёв отмалчивался. Первый вице-премьер Щербаков не выдержал и, обращаясь к нему, чуть ли не заорал: «Ну примите в конце концов решение! Ну так же нельзя — совещания собирать и никаких решений не принимать!» Горбачёв сказал главе кабмина Павлову, чтобы тот сам всё решал, и уехал в Форос.
В итоге получился абсолютный нуль
Когда было объявлено о создании в стране Государственного комитета по чрезвычайному положению, министр иностранных дел РСФСР Андрей Козырев отбыл за рубеж с особой миссией. В случае победы гэкачепистов ему предстояло объявить о создании российского правительства в изгнании. Уже после ареста членов ГКЧП Козырев встретился с госсекретарём США Бейкером и стал убеждать его в необходимости нового «плана Маршалла». На этот раз для России. И хотя «друг Джеймс» и обещал ельцинскому посланцу всяческую поддержку, но после роспуска СССР его волновали совершенно другие проблемы. Во-первых, нельзя было допустить, чтобы вместо одной ядерной державы — Советского Союза появились четыре: Россия, Украина, Казахстан, Белоруссия. Во-вторых, требовалось заставить Москву принять на себя обязательства по погашению всего внешнего долга СССР.
Спустя много лет уже Авен встречался с Бейкером и задал ему вопрос, который до сих пор мучает наших либералов: «Почему большинство западных лидеров не было готово к интеграции России в Запад?» Прежде чем спросить об этом, сподвижник Гайдара напомнил: «Так или иначе, мы были первым посткоммунистическим правительством России. Придя к власти, мы очень надеялись на западную помощь. И были удивлены и разочарованы тем, что получаем крайне мало. В 1992 году мы получили 1 миллиард долларов от МВФ. И ничего — от западных правительств. Когда в 1994 году кризис случился в Мексике, она в течение нескольких дней получила от Запада более 50 миллиардов долларов». Бейкер не стал лукавить: «Мы, конечно, хотели Россию поддержать. Мы верили Ельцину и Козыреву. А политически… было очень трудно обосновать экономическую помощь России, с которой мы боролись 40 лет». И добавил: «План Маршалла» в то время был абсолютно невозможен. Американское общество не могло его поддержать — ни тогда, ни позже». Гайдаровские сподвижники так и не захотели принять простую истину: Запад готов считаться только с сильной державой.
Секрет народной нелюбви к незваным «реформаторам», кажется, разгадал Владимир Машиц, получивший в правительстве Гайдара пост председателя Госкомитета по экономическому сотрудничеству со странами — членами СНГ: «Мы были, как в Гражданскую войну, буржуазные специалисты, военные спецы, как хочешь нас называй, да. Некая группа чужаков…» Чужаки — вот вроде бы и весь сказ. Ан нет. Разве можно забыть об их большой родне из списка двухсот богатейших бизнесменов РФ. Авен значится там под номером 25. Его менее удачливые коллеги тоже не остались без дела: как и Шохин, возглавляющий «профсоюз олигархов» — РСПП, они заняты обслуживанием корпорации миллиардеров, которая определяет политику государства.
Автор предисловия к книге Авена и Коха польский «реформатор» Лешек Бальцерович назвал Гайдара героем современной российской истории, да и истории всего мира. Однако в последние годы своей жизни тот упорно отказывался от навязываемого ему лаврового венка. Видимо, осознав, что страна отвергла не только либеральные реформы, но и претензии их автора на роль выразителя народных чаяний, Егор Тимурович нашёл в себе силы признать: «Как электоральный политик я равен абсолютному нулю». После такого откровения уродливый памятник Егору Гайдару, недавно установленный в Москве, воспринимается как насмешка судьбы.
«Абсолютный нуль» — вполне подходящий эталон для оценки и всех остальных постсоветских государственных деятелей, ломавших и продолжающих ломать Россию через колено.
Владимир РЯШИН.
Источник: “Правда” 29.11.2013
http://gazeta-pravda.ru/content/view/16461/34/
