08.12.2014 Газета Правда. СОВЕТСКАЯ КУЛЬТУРА РАБОТАЛА НА СОЦИАЛИЗМ
Год культуры, заявленный правительством РФ, активно пропагандируется в печати и на телевидении. Ему посвящаются отчёты региональных управлений и ведомств. Но не один из организаторов многочисленных медийных программ не пытается обратиться к советскому опыту развития культуры и приобщения к ней самых широких слоёв народа. О тех годах если и упоминается, то как о временах, «когда лютовала идеологическая цензура».
Автор Виктор ВАСИЛЕНКО. г. Белгород.
У РОССИЙСКИХ власть имущих ныне (боюсь, что временно) преклонение перед «цивилизованным миром» вышло из моды. Но в отношении к советскому прошлому у них и их идеологической прислуги полный «консенсус» с украинскими националистами. Скажем, много ли можно вспомнить передач, прошедших в первые пять месяцев Года культуры на канале «Культура», в которых о достижениях советской культуры говорили бы как о следствии социалистического преобразования общества? Зато сплошь и рядом авторы таких передач стараются и в разговоре о достижениях выискать какой-либо негатив, который бы компрометировал советское прошлое, лишь бы у слушателей складывалось впечатление, что эти достижения появлялись не благодаря культурной политике власти, а вопреки ей.
Но никакие недостатки того времени не могут затмить главного: именно в советское время (и в том числе при Сталине) развитие культуры было одной из важнейших задач власти.
Летом 1923 года Сталин на совещании ответственных работников республик СССР заявил: «Ты хочешь сделать передовой свою страну в смысле поднятия её государственности — подымай грамотность населения, подымай культуру своей страны — остальное приложится». И от этой линии он не отходил никогда. На XV съезде ВКП(б), где определялись основные задачи ближайшего этапа строительства социализма, Сталин подчеркнул, что одна из наиболее важных задач партии: «Усилить борьбу за культурный подъём рабочего класса и трудящегося крестьянства». И, как всегда у Сталина, это было не просто декларацией, а руководством к действию.
Обратимся для примера к украинской литературе. Начать с того, что Советская власть много делала для сохранения классического наследия и приобщения к нему самых широких масс народа. На проводившихся в Верховной Раде слушаниях по проблемам издания, распространения и чтения книг не раз слышались сетования, что немалая часть проблем с изданием украинской литературы обусловлена нехваткой средств из-за переживаемых страной экономических трудностей. Но вспомните, с какими трудностями сталкивалась Советская власть и в 20-е, и в 40-е годы, однако у неё были иные приоритеты, нежели у нынешней, буржуазной. И в чрезвычайно тяжёлых материальных условиях массовыми тиражами издавались произведения Тараса Шевченко, Ивана Франко, Леси Украинки, Михаила Коцюбинского, Ольги Кобылянской, Панаса Мирного, Марка Кропивницкого, Ивана Котляревского и других выдающихся мастеров украинского слова. Ещё одно отличие того времени от нынешнего: эти книжки издавались для просвещения народа, а не для извлечения прибыли, и потому по своей цене они были общедоступны. Такой курс сохранялся и в годы первой пятилетки, когда требовалась полная концентрация сил и средств на индустриализации. В частности, вышли семитомное собрание сочинений Кропивницкого, шеститомное — Карпенко-Карого, девятитомное — Ольги Кобылянской…
В украинских театрах шли пьесы Котляревского, Кропивницкого, Старицкого, Кочерги. В крупных городах открывались театры оперы и балета (первый на Украине — в Харькове, в 1925 году), в репертуаре которых видное место занимали оперы по классическим произведениям. Создавались и экранизации классиков украинской литературы — «Фата-моргана», «Наталка-Полтавка», «Сорочинская ярмарка», «Майская ночь», «Мартын Боруля», «Украденное счастье».
В советское время расцвело дарование украинских литераторов, получивших известность ещё до революции, таких, как, например, Максим Рыльский, Павло Тычина, Иван Кочерга. В 20—30-е годы взошла плеяда молодых талантливых литераторов. Среди них — Владимир Сосюра, Андрей Малышко, Микола Бажан, Александр Корнейчук, Иван Ле, Юрий Смолич и немало других.
Творческий подъём в те годы был характерен не только для литературы и не только для Украины. Недавно телевизионный канал «Культура» отметил юбилей ушедшего из жизни народного артиста СССР Донатаса Баниониса. Жаль, что тогда актёр не напомнил о том, о чём говорил три десятилетия назад: «Рождение литовского театра не случайно совпадает с провозглашением Советской власти в 1918 году. Советская республика за несколько месяцев своего существования сумела позаботиться о создании первого театра». За последующие 20 лет в буржуазной Литве был создан лишь один театр, а через 20 лет после образования Литовской ССР их уже насчитывалось 11. Лучшие литовские театры (как и лучшие музыкальные коллективы, и лучшие фильмы) получили признание и в Советском Союзе, и за рубежом. «В маленькой Литве, — говорил тогда Донатас Юозович, — ныне создаются художественные ценности большого масштаба, значение которых выходит за рамки одной нации, одной республики, вливается в процесс мировых достижений».
Спорить не приходится, значительная часть произведений советской художественной культуры сталинских лет посвящена революции, строительству социализма, формированию нового человека. Но даёт ли это основание для утверждения, будто «лютовавшая идеологическая цензура» подавляла волю художников, заставляла их обращаться к таким темам? Скульптор Лев Кербель уже в пост-
советские годы свидетельствовал: «Социальный заказ того времени совпадал с потребностью моей души». Такое состояние души явственно ощущается и в письме режиссёра Сергея Эйзенштейна французскому киноведу Леону Муссинаку, в котором он делился впечатлениями от поездки по Украине и Северному Кавказу: «Своими глазами я увидел, что такое строительство социализма… Я проезжал по местам, где три года назад не было ничего, кроме бескрайних равнин, а теперь там воздвигаются громадные фабрики. Ещё не покрывшись крышами, заводы начинают работать — это потрясающе! Величественное будущее!» А разве не было естественным писать о строительстве социализма, скажем, Владимиру Сосюре или Ивану Ле, если они с оружием в руках сражались за новый строй? И разве Ярослав Галан в своих произведениях советского периода писал не о том же, о чём он писал до того, как Западная Украина была присоединена к СССР?
И ещё один важный момент: большинство произведений о строительстве социализма было ориентировано на утверждение гуманистических, подлинно человеческих ценностей бытия. При этом советская художественная культура сталинского времени отнюдь не ограничивалась современной тематикой. Всё более значительное место занимали произведения, которые должны были вселить в людей гордость за великие достижения нашей державы прошлых веков, за персонажей истории, которым удавалось добиваться выдающихся свершений. Со второй половины 1930-х годов и до 1953-го были поставлены фильмы «Александр Невский», «Минин и Пожарский», «Суворов», «Кутузов», дилогия «Адмирал Ушаков», целая серия фильмов об учёных, композиторах, художниках, писателях; были опубликованы роман «Пётр Первый» А.Н. Толстого, сборник сказов Бажова «Малахитовая шкатулка», книги Вересаева о Пушкине и Гоголе, первая книга трилогии Яна «Нашествие монголов», роман «Россия молодая» Ю. Германа… Среди произведений украинской культуры тех лет были поэма «Ярослав Мудрый» Ивана Кочерги, роман Александра Корнейчука «Богдан Хмельницкий» и фильм Игоря Савченко по нему, роман «Наливайко» Ивана Ле, поэма «Даниил Галицкий» Миколы Бажана.
Кое-кто из «демократов» пытается представить эту тенденцию в художественной культуре того времени чуть ли не как своего рода протест мастеров культуры против «директив наглеющей сталинщины». Полноте. Разве можно было, например, вопреки «директивам», сделать в условиях госфинансирования фильмов историческую тему одной из ведущих в кино. Или сделать 1937 год Всесоюзным годом Пушкина? Или давать Сталинские премии авторам произведений на историческую тему (в частности, ею были отмечены фильмы «Пётр Первый» Петрова, «Александр Невский» Эйзенштейна, поэма «Даниил Галицкий»). Нет, это была линия партии. Напомню, кстати, что именно партийное руководство провозгласило творчество отечественных мастеров-классиков столбовой дорогой советской культуры.
Курс власти большевиков на развитие художественной культуры и приобщение к её духовным богатствам самого широкого круга людей дал потрясающие результаты. В Советском Союзе у значительной части народа удалось выработать внутреннюю потребность в общении с культурой. «Самая читающая страна» — это отнюдь не «миф коммунистической пропаганды». Поэт Анна Ахматова, у которой были непростые отношения с властью, вернувшись из поездки в Англию, поведала: её английских знакомых «удивило, даже потрясло, когда» она «рассказала, что за несколько дней до отъезда получила письмо от моряков и лесорубов. У них никто стихов не читает, кроме очень тонкого слоя интеллигенции. А тут вдруг, извольте видеть, моряки и лесорубы!»
Так что отсутствие у людей нынешнего времени «наработанных рефлексов культурного досуга», на которое сетовали некоторые участники упомянутых слушаний в Верховной Раде, — это отнюдь не «тяжкое наследие советского прошлого», а, напротив, прямой результат перевода страны с пути социалистического развития в русло так называемого цивилизованного мира.
А «лютовавшая идеологическая цензура»? Да, нормативность существовала, и она, безусловно, принесла вред, препятствуя порой подлинным художникам в полной мере реализовать свой творческий потенциал и благоприятствуя тем творцам, которые были готовы «откликнуться» на любое указание сверху. Она способствовала появлению в среде художественной интеллигенции немалого числа «идеологических камердинеров» власти, которые взахлёб воспевали социализм, а с переменой политической конъюнктуры не менее рьяно взялись хулить всё советское.
Но, во-первых, не стоит абсолютизировать. Бывало, что какие-то соображения отнюдь не художественного характера сказывались на судьбе произведения, как случилось, например, со второй частью «Большой жизни» Лукова (кстати, с точки зрения идеологической — то есть ценностных установок — этот фильм стопроцентно коммунистический). Но ведь можно привести немало примеров и другого рода. Скажем, критика обвинила произведения Максима Рыльского второй половины 1920-х годов в том, что они написаны с «эстетских позиций» и автор увлекается «любованием прошлым». Тем не менее с 1926 по 1929 год вышло четыре книги этих «эстетских» произведений Рыльского.
С другой стороны, нельзя сводить партийное руководство культурой к нормативности. Нет ничего плохого в том, чтобы задавать общее направление, ориентиры, основополагающие принципы искусства.
Было время, когда я считал знаменитое совещание деятелей советской музыки в ЦК ВКП(б) 1948 года чуть ли не апофеозом нормативности, насилием над свободой творчества и т.п. Однако урок посткоммунистических лет, когда безграничная свобода творцов привела нашу художественную культуру к полной потере эстетических, этических, нравственных ориентиров и превратила из средства духовного возвышения людей в средство духовного растления, заставил пересмотреть позицию. Резкий, порой просто неуважительный тон разговора с мастерами искусства я по-прежнему считаю непозволительным. Но упрёки в уклоне от традиций классической отечественной культуры в сторону формалистического направления по существу справедливы.
И, кстати, не стоит выдавать тот разнос некоторых произведений за расправу над людьми. Так, Шостакович, которому на том совещании изрядно досталось за оперу «Леди Макбет Мценского уезда», через год получил очередную, четвёртую, Сталинскую премию, ещё через год — пятую. Кстати, в дальнейшем, уже после смерти Сталина, опера «Катерина Измайлова» звучала именно в новой редакции.
Но, повторю, в любом случае издержки и перегибы, допущенные на пути культурного строительства, не должны заслонять достигнутых на нём свершений. Они были огромными.
Опубликовано в №135 (30197) 5—8 декабря 2014 года
